На последних моих словах Михаил
поперхнулся и закашлялся. Видимо, как говорят – слюна не в то горло
попала. Бить регента по спине я не решился, да и великий князь уже
нормально задышал и очень эмоционально произнёс:
- А есть ещё что-то такое же, о чём я
не знаю?! Ты серьёзно говоришь о том, что Ники дал команду отравить
банкиров?!
- Да. Об этом знали он, я и мой агент
в Штатах, который это всё и сделал. Теперь знаете Вы. Как регенту я
должен был Вам об этом рассказать.
- То есть банкиры могли нанять убийцу
Ники?!
- Такая вероятность существует, -
спокойно ответил я на экспансивный вопрос регента.
- И ты думаешь, что этот убийца на
смерти Ники не остановится? – уже спокойно спросил Михаил, глядя
мне в глаза.
- Думаю, нет.
- Получается, что послезавтра во
время похорон дяди Сережи и дяди Алексея меня и детей Ники
попытаются убить, - каким-то отрешенным голосом произнёс регент и
вновь уставился в поверхность столика.
Я, выйдя на
крыльцо, смотрел, как начальник Дворцовой полиции генерал-майор
Ширинкин носится, как наскипидаренный перед парадным входом
Гатчинского дворца, лично проверяя готовность бронированных
экипажей к выезду.
Завтра
ожидались похороны Великих князей Сергея Александровича и Алексея
Александровича. Их тела к десяти ноль-ноль должны будут привезти из
Москвы на специальном поезде, а потом на катафалках траурным
шествием доставлены в Петропавловскую крепость для захоронения в
царской усыпальнице Романовых.
Сегодня же
Великий князь Михаил Александрович и АлександрIVвыезжали из
Гатчины в Санкт-Петербург в Зимний дворец, где будут готовиться к
завтрашним мероприятиям. Вдовствующая императрица Елена Филипповна
с Алексеем и Ольгой оставались в Гатчине. Императрица была уже на
восьмом месяце. Угроза выкидыша оставалась, и врачи во главе с
Боткиным настояли на неучастии Елены Филипповны в похоронах.
Маленькая Ольга само собой оставалась при матери, а Алексея
пришлось оставлять в приказном порядке и со скандалом, который
продолжался до сих пор, так как младший брат императора хотел ехать
вместе с ним.
Из-за чего
выезд и задерживался, а Ширинкин нервничал всё больше и
больше.
«Сдал,
сильно сдал Евгений Никифорович. Нервы-то совсем не к черту у
генерала», - подумал я, глядя на прошедшего быстрым шагом мимо меня
начальника Дворцовой полиции, у которого нервически подергивалось
левое веко.