Госпожа Мирай нашла ту девочку. Более того, собиралась защищать ее ценой собственной жизни. И была обо мне не самого лучшего мнения, раз обвинила в том, что я смогу без раздумий убить невинное дитя.
Проклятая шиссайка. Сама ведь ничем не лучше всех нас! А вот я детей, кстати, никогда не трогал. В отличие от ее родственников.
Чувствуя, как внутри поднимается волна злости, я замедлил дыхание и прикрыл глаза. Призраки войны, взаимная ненависть и ярость еще слишком сильны, чтобы можно было их отринуть. Не знаю, сколько лет должно пройти, чтобы это забылось. Да и дадут ли нам?
С каждым шагом мы все ближе к родной Сеттории. Шиссай всегда казался мне мрачным и неприветливым краем: скалы, бурлящие реки, острые камни, туман. Но сегодня вышло солнце. Первое весеннее солнце, которое я увидел под этим небом. И мои воины даже повеселели, усталые лица разгладились. Каждый из них предвкушал возвращение и встречу с родными.
Я перекинулся взглядами с Лу, и тот кивнул. Этот парень обладал редким родовым даром – мог считывать воспоминания, заглянув в зрачок своей жертве. Но он был слишком молод и неопытен, чтобы делать это незаметно, поэтому тренировался пока на обычных людях, ведь маги могли почувствовать его вмешательство в свою память.
Ничего, я собрал вокруг себя лучших. А юнцы когда-нибудь повзрослеют и наберутся опыта.
Лу обошел Дворец Молний, как тень, заглядывая в глаза слугам, нянькам, поварам. Собирал все, что мне нужно было знать, и среди этих крупиц я нашел сведения о Мирай О-Таари.
К примеру, никто никогда не видел ее мать, а ее отец явился из дальнего странствия с четырехмесячной дочерью на руках. Говорили, та женщина была простой наложницей с одного из морских островов.
Молния тренировалась с раннего детства, и слуги замка чаще видели ее на тренировочном поле, чем в детской. Она водила близкую дружбу с внуком Главы – Рэйдо. А в тринадцать ее отправили на один из фронтов. Шиссай тогда воевал и с нами, и с огневиками.
Она редко появлялась во Дворце Молний, о ней было известно очень мало. Но я чувствовал, что в ней кроется какая-то тайна. Тайна, которую и она, и ее род тщательно скрывают.
Я обернулся и сразу напоролся взглядом на госпожу Мирай. Она о чем-то беседовала с Маем Бунье и сейчас мало напоминала себя обычную. На губах играла легкая улыбка, на щеках – румянец, глаза были опущены. И это было слишком странно и даже слишком… по-женски.