В Соль-Илецке на "Чёрном Дельфине",
Где не слышно советскую власть,
Поневоле, приходится людям
Со слезами свой срок отбывать.
Пусть судьба оказалась суровой,
И до смерти придётся страдать,
Но такой, мама, сталинской зоны
Не пришлось на пути мне встречать.
Все вопросы решает "хозяин",
Он в "Дельфине" мудрец и хаджа.
Беспределом над лагерем веет
И в отчаянье плачет душа.
Стены камер пропитаны кровью,
День и ночь слышны крики и вой,
Очень часто собаки лютуют
Если кто-то попал на убой.
Нет закона, а значит и власти.
Люди молят у Бога тепла,
Но одну лишь зловещую ярость
Каждый день нам несёт сатана.
Ты поставь, мама, лучше мне свечку,
Пусть простит Бог былую судьбу
Может стану тогда как овечка
Свежий воздух свободно вдохну.
Не старайся оказывать помощь,
Только хуже мне будет в пути.
На меня не сердись, дорогая,
И за прошлое сына - прости!
Для меня ты была всех роднее
Да и будешь такою всегда!
А письмо это, милая мама,
Прочитай и сожги от греха!
Такие слова как "есть гражданин начальник", последнее время в
"Дельфине" стали своего рода "приколом". Зная о том, что в любом
случае после проверки будут бить, в ответ на команду: "20-ый пост в
исходную!", - зеки кричат: "есть, гражданин наш чайник!".
Инспектор, слыша подобное, исполняется такой яростью, что и не
описать, но сделать, увы, ничего не может. Всё что он может - это
только повторить несколько раз команду: "в исходную" и "расход", но
это уже вполне привычно. Обидно когда согласно распорядку дня, раз
в неделю, а это происходит в пятницу, даётся команда с 20.30 до
21.30 стирать холодной водой в раковине, не разрешая при этом
сушить вещи. То есть одевай на себя всё мокрое, а потом лови кайф
как хочешь . Конечно же, после этого он не только "чайник" этот
начальник, но и последняя сволочь. Спустя месяц, мне вновь было
приказано собираться с вещами. Куда в этот раз, ни я, ни мой
сокамерник предположить не могли.
Собрался я быстро, ведь из вещей почти ничего не было. Взял лишь
кусок мыла и сменное белье, да ещё сокамерник собрал мне кое-что по
мере возможности. Ведь только Богу было известно, куда в этот раз
меня заказали с вещами. Вскоре появился резерв и меня загнутого и
закованного, подбадривая дубинками на поворотах, поволокли по
зоне.
Когда пришли в банный бокс белого корпуса, я как обычно
приготовился к "профилактике", но, к счастью, случилось то, о чём я
надеялся, мечтал и ждал все последние дни. Следом за мной в бокс
вошёл спецконвой, который, как я понял, прибыл за мной.