Ну должен же он уйти наконец от Лидки, должен! Там же Валя,
истово думала я. Там же Валя! Валя не даст, при Вале ничего не
будет! В конце концов я, обессилев и боясь пропустить его, встала в
конце коридора, гипнотизируя взглядом Лидкину дверь. Мой гипноз
подействовал. Дверь отворилась, и из неё, позёвывая, вышла Валя в
халате, накинутом на ночнушку. Ничего не понимая, я ринулась к
ней.
- О, Клавка… А ты чего тут делаешь?
- У Стешки ночую. Ааа… А ты уже спишь, что ли? Ааа… А Лидка что
делает?
- Лидка ревёт.
- Чёй-то? – не веря своему счастью, протянула я.
- Да к ней там не пришёл кто-то, а она как дура весь запас своих
карточек истратила, хм. Дура.
Не пришёл. Не пришёл. Не пришёл!
Обняв и звонко чмокнув в щёчку ничего не понимающую Валю, я
закружилась по обшарпанному общежитейскому коридору, широко
раскинув в стороны руки. Я кружилась и кружилась, а Валя смеялась,
глядя на меня и крутя пальцем у виска.
А я смотрела на Валю, забавляясь её недоумённым видом, и тоже
хохотала. Мне всё казалось смешным.
- С тобой и цирка не надо, Клавка, - утирая выступившие от смеха
слёзы, сказала Валя. - Ты бы ещё на руках прошлась бы.
- А что! Что, думаешь, не пройдусь? Вот, смотри! Але-оп! –
задорно ответила я и, вскинув руки вверх, изготовилась пройтись
колесом.
И у меня бы почти получилось бы это колесо, и прошлась бы я
гоголем по видавшему и не такое общежитейскому коридору, если бы
руками своими и не только руками, а и всем телом не врезалась я в
широкоплечего парня, быстрым шагом свернувшего с прокуренной
лестницы на наш этаж…
Клавдия
В первую минуту я даже не поняла, что произошло. Лишь скорее
почувствовала, чем услышала, как ошарашенно замолчала Валька, как
уставилась она во все глаза на того, кто поймал меня и держал в
своих объятиях крепко и надёжно.
Потом я вдруг осознала, что моя грудь плотно прижата к твёрдой
мужской груди. Я покраснела и подняла взгляд.
- Привет, - насмешливо изогнулись словно вылепленные искусным
скульптором губы.
- Привет… - пролепетала я.
На заднем плане хмыкнула Валька. Она ещё здесь?
- А Вы знаете, - вдруг неожиданно для самой себя затараторила я,
- а Лида домой уехала. Срочно. У неё мать заболела. А у меня есть
чай! Горячий! С мёдом, - и я наконец отважилась посмотреть в его
глаза.
Глаза были всё те же. Карие омуты. Моя погибель.