Комната оказалась угловой и очень маленькой. Зато в ней было два
окна.
- Нет, с товарищем. Но он в ночной, на заводе. Мы с ним
подгадали специально смены, чтобы по очереди…
Теперь, здесь, в гулкой темноте его комнаты (Митя не стал
включать свет), вся моя смелось и болтливость куда-то улетучились.
Я подошла к окну и посмотрела на тёмную до черноты улицу. Какая-то
странная робость сковала вдруг всю меня. Я вдруг испугалась
чего-то.
Но тепло его дыхания вдруг опалило мою шею. Митя подошёл ко мне
неслышно и встал так близко, что жар его тела передался мне. Я
застыла. Внезапно горячие губы оказались на моей шее. Словно
огненная волна вдруг пронзила меня.
Он, Митя, властно развернул меня к себе, мои руки словно сами
собой, без моего ведома, обвились вокруг его шеи. Твёрдые горячие
губы накрыли мои. Он мял и покусывал мои губы, а я прижималась к
нему изо всех своих сил, забыв про всё на свете. Чего я боялась,
дурочка… Состояние эйфории охватило меня. Он целует меня! Он!
Митя прижал меня к себе так крепко… Его язык скользнул в мой
рот, а его достоинство горячим колом чуть ли не впилось в мой
живот. Ах, он хочет меня! Он любит меня!
Митя легко подхватил меня на руки и понёс. Он! Носит меня на
руках!
Громко скрипнули пружины кровати. Митя навис надо мною, покрывая
поцелуями моё лицо. Его рука пробралась мне под блузку и легонько
теребила сосок.
Другой рукой Митя задрал мою юбку и резко провёл по животу.
Сверху вниз. Вниз, туда, где лишний раз стыдливо не трогала я сама.
Его рука, столь дерзко оказавшаяся там, вдруг властно сжала меня
там. Это было так… Это было так до боли сладко… Я затрепетала…
И не противилась, когда Митя быстро снимал с меня одежду. Всю. Я
осталась нагая пред ним. Мне хотелось в свою очередь раздеть и его,
но Митя быстро, какими-то дёргаными движениями сам разоблачил
передо мною своё тело.
В рваной темноте комнаты я не смогла разглядеть его всего. Да и
не успела бы. Потому что в следующий миг Митя раздвинул мои ноги
своими горячими руками. Я, трепеща, подалась ему навстречу. Я
хотела! Я так хотела его!
Мне было наплевать на стыд, на гордость, на девичью честь, о
которой так много говорили моя мать и учителя в школе на
уроках…
Да что такое эта девичья честь? Что она такое по сравнению с
этим непередаваемым ощущением, когда между твоих доверчиво
раскинутых ног вдруг помещается что-то такое горячее, приятно
тяжёлое и до боли желанное?