Помню тот поздний июльский вечер, и мою первую настоящую любовь, последнее долгое объятие перед разлукой, бегом к платформе, свист отходившей электрички, станция «Удельная» – Мосбан – кисловодский поезд – война – внезапная страсть к репортерству – эмиграция – и вдруг пронзительное, до судорог, желание увидеть то, о чем и думать забыл, откуда ушел много лет назад, не зная, что больше никогда сюда не вернусь…
С тех пор я не был в Доме у Железной Дороги. Говорят, его уже нет, сейчас там – престижный район, и новым декорациям нужны другие персонажи, а прежние исчезают, как бывает при печатании фотографий, если передержать их в проявителе. Остались только несколько фенечек, потертая бандана и пачка перевязанных бечевкой писем. И что-то еще, из-за чего я сейчас, через почти четверть века, пишу эти строки.
М. Темиров, поезд Минск – Варшава, …надцатые
Что такое был сайгон, или преамбула для непосвященных… (Эта книга о «пионерах» и написана «пионерами»)
Город каменный дождик вымерзил,
Душу вымучил, мысли – вон.
Гой-еси, проспект ты Владимирский,
Гой-еси, родимый Сайгон!
Мразь питейная, окаянная
Матерится в табачный смак –
Эх, Литейная, ох, Стремянная,
Мне бы тросточку – да в кабак!..
Где же взять ее, эту тросточку,
Подскажи ты мне, милый друг?
Боже, смилуйся!.. Только Господу –
Недосуг, видать, недосуг…
Тимофей Животовский
«…Они все уйдут. Сказав: до свидания, ты переходишь через мост, но оборачиваешься и пытаешься с другого берега Фонтанки поймать нервный взгляд своего друга. А его там нет. Ни друга, ни взгляда. Только голый бронзовый мужик пытается удержать своего коня.
На улице Рубинштейна ты примеряешь на себя другой образ жизни. И тени Пяти Углов перестают быть стихами молодого поэта. Они становятся пьяненькой реальностью. И ты плохо различаешь лица своих собутыльников из-за разъедающего глаза табачного дыма».
Катя Зац Лебедева
Перед тем, как пуститься в пространные разъяснения, я обращаюсь к своим замечательным сайгоновским друзьям:
– Друзья! я не спятила, со мной все в порядке! У меня нет звездной писательской болезни или приступа «олдомании» – тяжелое и практически неизлечимое заболевание, свойственное людям со стажем тусовки; я – пионер, им и умру! И я не собираюсь вступать в ряды специалистов, рассуждающих о «культуре неформального Петербурга». Боже упаси!