Жиртрест развёл руки в стороны, показывая масштабы того, что нам
станет доступно. Щенок висел, зажатый его толстыми
пальцами-сардельками, и тихо поскуливал. Он, наверное, думал, с ним
сейчас будут играть.
– Я не хочу. – Девчонка затрясла головой, спрятала руки за спину
и попятилась назад. Пока не уткнулась в меня.
А я вообще в этот момент замер в ужасе. Убить живое существо.
Это же… Ну, как? Как можно оборвать чью-то жизнь? Хорошо помню то
чувство. Ноги стали ватными и еще почему-то затошнило. Сильно.
– Ну, хорошо. Мы сами. – Жиртрест пожал плечами. – Пацаны,
тащите, вон, старые обертки. Разожжём костёр.
– Вы хотите его… на огонь? – Обычно светлая кожа Насти стала еще
бледнее. Мне кажется, я в тот момент смог бы рассмотреть каждую
венку на ее лице. – Борь, сделай что-нибудь… Пожалуйста...
Она обернулась, глядя на меня с ужасом. Будто это я собирался
издеваться над щенком. Вот молодец, конечно. Когда Боря говорил,
что не надо ходить на мусорку, когда Боря предлагал сбежать, его
никто не слушал. А теперь – "пожалуйста".
А какое там “сделай”? От страха мои руки и ноги вообще решили
изобразить, будто они утратили связь с мозгом. Я не мог двинуться с
места.
Пацаны тем временем реально притащили несколько здоровых кусков
бумаги. Наверное, осталась от переезда у кого-то. А может, просто
выкинули за ненадобностью. Обычно в такие листы оборачивают
продукты в дорогих магазинах. Малолетние уроды уже подожгли кучку,
которую собрали чуть в стороне, чтоб не дай бог не полыхнуло все.
Загорится мусорка, это – вообще полный трындец.
Щенок по-прежнему висел на руке Жиртреста. Он крутил своей
башкой, совершенно не понимая, что скоро ему будет очень
больно.
– Не смей! Сволочь! – Настя вдруг сорвалась с места и кинулась
на Толстого говнюка, который стоял, возвышаясь над нами, с
довольной улыбкой на своей откормленной морде.
Видимо, по моему состоянию девчонка поняла, помощник из меня –
такое себе. Самому́ кто бы помог. Но допустить, чтоб щенка бросили
в огонь, она не могла.
Настя попыталась вырвать бедное животное из рук Жиртреста. Она
даже пинала эту толстую тварь ногами, била кулаками в живот. Но что
людей смешить? Ему Настины удары не причиняли никакого вреда. Он
только демонстративно "охал" и похохатывал над ее стараниями.
– Сволочь! Сволочь! Сволочь! – Девчонка рыдала и, мне кажется,
вообще не понимала, что делает. У нее началась форменная
истерика.