Поэтому следующие семь лет, каждый год, зная, что скоро
предстоит проверка, я максимально старался вообще не пользоваться
никакой способностью. А шапочку эту начинал представлять за
несколько дней. Просто постоянно вел себя так, будто я в ней сплю,
хожу, и вообще не снимаю. Наверное, дело опять же в псионике. Мозг
принимал команду и верил в то, что на мне есть этот предмет. Я его,
условно говоря, создавал внутри своей башки. Точнее объяснить не
могли ни я, ни Настя. У нас пока еще не имелось достаточно данных,
чтоб разобраться в этом феномене.
Вся информация о псиониках была строго засекречена. В библиотеку
не залезешь. Книжку не скачаешь. Тут же тебя вычислят, и примчатся
"особисты". Чтоб выяснить, какого черта подросток в
интернет-читалке ищет подобную литературу. Я даже не смог найти
источник и причину такого отношения к псионикам. Почему? За что их
объявили вне закона?
И вот сейчас, именно сейчас, похоже, есть реальная возможность
вляпаться.
Я покосился на Настю. Она настолько сильно нервничала, что без
остановки кусала губы. Просто грызла их зубами.
– Перестань. А то тебя точно в чем-то заподозрят. Безо всяких
аппаратов. – Сказал ей тихо, наклонившись ближе. А потом незаметно
для окружающих, осторожно сжал холодные пальцы девчонки своими.
Мы уже стояли в спортзале, выстроившись рядами. Все ученики. От
первого до десятого класса. И кстати, Особому отделу вообще
плевать, что это за школа. Муниципальная, интернат или элитная
частная. Им глубоко насрать на родителей, на деньги, на связи, на
статус. Особый отдел печётся о государственной безопасности страны.
Все. Никаких недовольств быть не может. С ними даже Корпорации
предпочитают не связываться лишний раз.
– Добрый день, дорогие учащиеся...
Перед нами нарисовалась директриса. Приветствие прозвучало
именно от нее. Вот что интересно... Тоже удивительная дрянь. Может,
их так и выбирают на эту должность? Чем гаже человек, тем больше он
подходит?
– Какие же вы все у меня красивые... – Директриса сложила
ладошки, словно собралась молиться, и прижала их к груди. Она
улыбалась, рассматривая нас с абсолютно, на мой взгляд, идиотским
умилением.
Правда, когда заметила меня и Настю, стоявших в первом ряду, еле
заметно поморщилась. Мы – ее боль. Она не могла отказать
муниципалитету в приёме двух учеников из заводского района, иначе
ее обожаемую школу замучили бы проверками. Но восторга от
присутствия среди деток богачей такого отребья, как мы, точно не
испытывала.