– Тяжело, наверное?
Я не сразу понял, о чем говорит полковник. Вернее, в первую
секунду подумал, речь идёт о моем состоянии. Подумал, Романовский
заметил, сколько сил уходит на то, чтоб держать себя под
контролем.
– Тяжело быть белой вороной. – Пояснил он в ответ на мой
вопросительный взгляд. – Эти богатенькие детишки... Знаешь, я сам
их не люблю. Моя семья – ремесленники. Да... Представь себе. Вижу,
ты удивлён.
Не знаю, что там он видел, мне вообще, если честно, было до
фонаря на семью особиста. Я хотел, чтоб проверка закончилась, как
можно быстрее. Хоть с каким-нибудь уже результатом. Потому что
желание убивать, которое возникло рядом с Ликвидатором, становилось
невыносимым. Кстати, впервые чувствую подобное после встречи с
Жиртрестом на мусорке. Вот сейчас происходило то же самое. Я, как
тогда, буквально изнывал от желания умыться кровью
Романовского.
– Да... Ремесленники. – Снова повторил он. – Пришлось закончить
училище. Потом я поступил на службу в армию. Потом... Потом были
всякие спецзадания в особо опасных точках мира. Извини, подробнее
рассказать не могу. Отстаивал, так сказать, интересны страны. И уже
после этого на меня обратили внимание в Особом отделе. К тому же,
внешний враг, конечно, опасен. Это несомненно. Но внутренний...
О-о-о-о-о... Он опаснее во стократ. Дворянство я получил за свои
заслуги перед страной, кстати. Потому, знаешь...
Полковник, усмехнувшись, уставился в окно. На меня смотреть он
перестал. Это обнадеживает...
– Корпорации ненавидят меня. Ты в курсе?
Я, если честно, мог бы ответить, что его ненавидят не только
Корпорации. Но самое последнее, что можно сделать в моей ситуации –
это вступать в дискуссию.
– Считают, я – выскочка. Знаешь же, после того, как мы поднялись
из руин, на первое место снова вышли те ценности, которые были
много лет назад. А тут... Сын ремесленника... Ну, в общем-то, моя
история сейчас неважна. Гораздо интереснее поговорить о тебе. Твой
отец тоже служил, насколько могу судить по личному делу. Похвально.
Гордишься?
– Не помню его. – Мой голос от напряжения сел. Пришлось
откашляться. – Был слишком маленький.
– Мммм... Какая жалость. Ну, ничего. Зато ты знаешь наверняка,
его смерть не была напрасной. Европейский анклав не желает
признавать новый порядок в мире. Так что... Приходится
жертвовать... Да... Жертвовать людьми, их жизнями. Ну, что там у
нас?