На верхнем ярусе гуляли
сквозняки, но было не так сыро, как на нижних. Здесь жили
наставники и глава Цитадели. Клесх остановился, когда услышал за
спиной короткий смешок. Обернулся, вопросительно глядя на спутницу,
а она вдруг сказала то, о чём он и сам мельком подумал, идя по
истертым ступеням.
– Помнишь, когда тебя только
привезли, ты был одет в смешные штаны до колен и весь грязный, как
будто с пепелища? Нурлиса сказала, таких, как ты, надо сначала
варить с мыльным корнем, а уж потом спрашивать имя. А ты стоял
посреди двора, смотрел на Северную башню и кричал от восторга:
«Поди с неё плюваться далече можно!» – она старательно изобразила
его просторечное «оканье».
Клесх в ответ кивнул. Он хотя
смутно, но помнил тот день. Ему едва исполнилось одиннадцать вёсен,
он никогда не бывал дальше каменистого берега Злого моря и всю
дорогу до Цитадели ехал, постоянно сваливаясь с лошади, поскольку
впервые в жизни очутился в седле.
Он тогда оказался самым юным
послушником в крепости. Его привезли потому лишь, что никому не
хотелось ждать несколько вёсен, пока он повзрослеет, и снова
тащиться в этакую даль.
Целительница заглянула в
холодные серые глаза и переспросила:
– Помнишь?
Он снова кивнул, но она
покачала головой:
– Не помнишь. Я
помню.
Клесх скупо
усмехнулся:
– Потому что я сдернул с тебя
ту тряпку, которой у вас принято закрывать девок. И то, как ты
орала при этом от ужаса, помнят все деревни на сто вёрст
вокруг.
На миг его собеседница
погрустнела:
– У нас лицо девушки может
видеть только муж. Сдернув покрывало, ты всё равно что чести меня
лишил.
– Я тогда этого не
знал.
Они стояли друг напротив друга
и молчали. Наконец, крефф не выдержал и спросил:
– К чему этот
разговор?
Целительница задумчиво провела
ладонью по коротким волосам – ото лба к затылку и обратно. Это было
такое мужское, такое неподходящее ей движение...
– Клесх, она –
девка.
– Надо же. Я и не
понял.
Женщина вскинула на него злые
глаза:
– Она первая девка среди
ратоборцев за много-много вёсен!
– И?
– Просто помни, какими мы
были.
Он пожал плечами и устало
ответил:
– Я помню. Я постоянно хотел
есть. И дрался с теми, кто надо мной смеялся. Но все они были
старше. И меня постоянно лупили. А ты рыдала днями напролет из-за
своей потерянной тряпки, пока тебя не раздели и не
высекли.