— А так? — прищурился яйцеголовый садист.
Скрипнуло кресло. Оборотень выгнулся в своих путах. Чип в его шее снова пустил по телу разряд электрического тока. На это невозможно было смотреть.
— Пожалуйста, хватит, — из моих глаз брызнули слезы. — Хватит! Это бесчеловечно!
— А он и не человек, — оскалился проклятый ублюдок.
Он давил и давил на кнопку пульта, словно поставил своей целью вырвать из груди пленника крик, но зверь только скалился и рычал сквозь крепко сжатые зубы. Светлые волосы намокли и прилипли к лицу. Голубые глаза сверкали яростью. Сжимая кулаки, Призрак дергал руками, прикованными к подлокотникам кресла.
— Да хватит, черт! — закричала я и с размаха вдавила каблук в ногу лысого. Жаль, что сегодня на мне были не шпильки.
— Ах ты, сука!
Зрение смазалось, голова резко дернулась назад, сначала я услышала звук — звонкий шлепок — и лишь потом поняла, что произошло. Щека горела.
Меня ударили.
Жесткими пальцами лысый сдавил мое лицо, вынудив посмотреть ему в глаза.
— Место свое забыла, девка? Думаешь, контракт тебя защищает? Знаешь, как легко Корпорации избавиться от человека? И концов не найдут.
— Вы этого не сделаете.
Из-за пальцев на щеках говорить было сложно, но я нашла в себе силы ответить. Нашла храбрости не опустить взгляд.
— Сделаем. Незаменимых нет.
— Есть. Вы сами сказали, что я ваша курочка, несущая золотые яйца.
Ноздри лысого раздулись, брови сдвинулись. Он попал в свою же собственную ловушку.
— Если я исчезну, Призрак вам этого не простит. И другую женщину не примет, — я понизила голос до едва уловимого шепота. — Не будет у вас на него рычагов давления. И чип не поможет. Либо я, либо никто. Так что ничего вы мне не сделаете.
От злости и унижения лицо лысого пошло пятнами. Возразить ему было нечего.
— Твоя дочь…
— Вы не будете меня шантажировать. Не получится. Я завишу от вас, но вы точно так же зависите от меня.
Не знаю, откуда во мне взялась эта твердость, — всегда считала себя человеком мягким, даже робким. Похоже, трудные обстоятельства вытащили наружу доселе скрытые черты, а может, бессонные ночи с орущим ребенком на руках закалили мой характер.
— Не зарывайся, —лысый отпустил мои щеки.
И он, и я прекрасно понимали, что это капитуляция.
Справилась. С такими людьми нельзя давать слабину — затопчут.