– Класн…да, наверное.
Слышу разговор Смайлика с матерью, а сам не могу оторвать взгляд
от ее серых, широко распахнутых, слезами умытых серых озер.
Прокрутив слова незнакомки в голове, понимаю, что она меня
откуда-то знает. Вот только уверен, что сам ее никогда не видел.
Или? Еще раз бегло осматриваю девушку и глазам не верю. Вот это
неожиданная встреча!
– Ева?
– Данила Валентинович, как вы тут оказались?
Евангелина явно начинала приходить в себя, обнимая невредимого
ребенка. Темно рыжие брови чуть нахмурились, а сына она прижала к
себе чуточку крепче. Кажется пора спасать ситуацию, а не то рискую
быть обвиненным в похищении Смайлика.
– Шел домой после работы. Увидел мальчишку, он плакал. Предложил
помочь. Все.
Оправдываться мне не нравилось. В чем собственно я виноват? В
том, что вернул пацаненка домой? А кто его вообще одного отпустил в
магазин в сумерках?
– После работы? – Ева выгнула брови и дернула рукой, будто
собиралась посмотреть на часы, но движение не завершила, лишь
переплела пальцы на спине мальчишки.
В ответ я только хмыкнул. Как будто для нее стало новостью, что
у меня есть дом. В конце концов я не живу в офисе. И домой за
последнюю неделю приезжал… Раза три, точно!
А вот она, кстати, вроде как на больничном со сломанной ногой, а
сама стоит в дверях квартиры как ни в чем не бывало. Может стоит
задать парочку вопросов своей работнице?
Не успел я додумать эту мысль, как Ромка завозился в объятиях
матери:
– Ма, Даня меня спас, я же говорил. Отпусти, мне жарко.
Голос мальчишки звучал приглушенно, потому что говорить громко и
как взрослый, упираясь носом в пупок мамы, было сложно. Но Ромка
искренне старался. Только отчего-то Ева не торопилась выпустить его
на волю. Наоборот она перевела взгляд на макушку сына и чуть
сместив ладони положила их на плечи пацана. А затем, когда снова
посмотрела на меня, в ее глазах я с легкостью смог разглядеть
панику.
– Мам! – еще более требовательно завозился ребенок.
– Не…Не могу, Ром.
– Ну ма! – не проникся мальчишка.
– Да…Данила Валентинович, а… А вы…
– Что? – откровенно говоря я не понимал почему все еще стою в
дверях чужой квартиры.
Тем более не мог понять, почему не могу отвести взгляда от
огромных серых глаз, в которых начало плескаться самое настоящее
отчаяние.
– Костыли, – тихо выдохнула Ева, – костыли не взяла.