Ну, хоть падение прекратилось.
«Только бы он не нашел меня. Только бы дал умереть спокойно в этой яме», – мысли так и крутились возле этого мужчины. Слезы ручьем текли из глаз от осознания собственного бессилия.
– Эбигейл! Где ты прячешься, маленькая дрянь?! – я сжалась калачиком, молясь про себя, чтобы он не заметил меня на дне глубокого оврага. Было темно, поэтому я рассчитывала на помощь сумрачной ночи.
Горячие капли то ли крови, то ли пота стекали по лицу. Я зажала рот рукой, чтобы случайно не выдать себя тяжелым дыханием.
– Эбигейл! – снова раздался стальной голос уже где-то ближе, и я зажмурила глаза.
Я знала этот тон. Прекрасно знала. За ним всегда следовала боль.
Вся моя жизнь была сплошной болью после смерти мамы. Никто и никогда не догадывался о том, что всеми уважаемый Лютер Винслоу истязает свою подопечную. А я никогда об этом не говорила, потому что прекрасно знала, что за это будет…
За любое слово, за нечаянно уроненную ложку или даже крошку. Не говоря уже о более серьезных проступках. Всегда наказание одно – боль.
В день моего совершеннолетия он потребовал самое дорогое и единственное, что у меня было. Мою невинность.
Я ослушалась его, за что была жестоко наказана. К счастью, мне чудом удалось сбежать. И вот сейчас я лежу на дне оврага, пытаясь спасти остатки своей жизни.
Как же я боялась его…
Боялась сильнее смерти в лесу!
В глазах начало темнеть. Я чувствовала, что постепенно теряю сознание.
Поскорее бы все закончилось, и я умерла…
Горячие слезы потекли по щекам, в горле застрял комок. Неожиданно где-то вдали раздался громкий вой. Я вздрогнула. Поблизости бродило еще одно опасное животное помимо Лютера.
Смерть от зубов дикого зверя или от рук отчима?
Без сомнений я выберу первый вариант.
Когда-то он не был таким. Очень давно, когда была жива моя мама, она неожиданно овдовела. Содержать грудного ребенка в одиночку было крайне тяжело, и Лютер Винслоу, что давно был в нее влюблен, тут же сделал ей предложение. У него была прекрасная репутация и весьма приличное состояние, поэтому мама быстро согласилась. Отца я не знала совсем. Когда мне было шесть лет, матушка скончалась от тяжелой болезни. Лютер, видимо, любил её, потому как после этого не мог спокойно смотреть на мои волосы и глаза, что достались мне от родительницы. Каждый раз он обвинял меня в этом, истязая мое тело.