Я закатила глаза, сделала глубокий
вздох и посмотрела на небо. Сегодня моей советчицы-луны видно не
было.
Все смещалось и запуталось, и сейчас
мне хотелось побыть одной, чтобы привести мысли и чувства в
порядок, а не отвечать на требовательные расспросы принца.
К нам подбежал Фильнус, как обычно,
раскрасневшийся и нервный.
– Ваше высочество, – промолвил он,
протягивая поднос, – ваши фрукты.
– С каких пор ты стал разносить еду,
Фильнус? – сказал Эриан и взял с блюда пару ягод винограда.
Кланяясь и расшаркиваясь, Фильнус
произнес что-то невразумительное и повернулся ко мне.
– Извольте и вы, ваше высочество,
угоститься.
Я покачала головой.
– Извольте.
Он весь дрожал, на лбу выступила
испарина, глаза многозначительно расширились. Ах, проклятье!
Кажется, этот слуга принес какую-то весточку от Мизеллы. Совсем из
ума выжил – сделал это при Эриане.
Фильнус едва заметно кивнул в сторону
дольки апельсина. Вздохнув, я нехотя взяла ее. Разом погасли все
звезды и уличные фонари. Непроницаемая тьма окутала все вокруг.
Стояла тишина.
Раздался стук каблуков. Щелчок – и
тьму рассеял свет свечей. Теперь я была не в парке, а в огромном
зале, том самом, где встречалась с Мизеллой в прошлый раз.
Она медленно шла ко мне, облаченная в
голубое платье, вышитое звездами. На лице ее играла улыбка. Но
взгляд…
Взгляд выдавал ее настроение –
недовольное, мрачное, злое.
Мизелла взмахнула рукой, и около нас
появился стол с двумя стульями.
– Присядь, дитя, – ласково сказала
она и тоже села.
Я заняла стул напротив нее.
– Чаю?
Не успела я ответить, как на столе
появился дымящийся чайник и две чашки. Мизелла разлила чай и подала
мне. Колдунья сделала большой глоток, зажмурилась от удовольствия
и, открыв глаза, произнесла:
– Криста, милая. Почему принцесса из
королевства Гор не вкусила яблоко?
Я попробовала чай на вкус и, отставив
чашку в сторону, ответила:
– Потому что я не убийца.
Мизелла чуть склонила голову,
посмотрела на отставленную мной чашку и улыбнулась.
– В чем дело, милая, тебе не
понравился мой чай?
– Слишком крепкий.
– Да? – она выглядела удивленной, – а
раньше именно такой ты чай и любила. Темный и горький, разве не
так?
– Вкусы меняются, – мой голос был
твердым и ровным, но внутри у меня все дрожало, Сила моя
трепыхалась, как свеча на ветру. Вылез вдруг позабытый страх –
трепет, который я испытывала перед Мизеллой в детстве. Я изо всех
сил пыталась его подавить.