Достучаться до затаившегося внутри здравомыслия не получалось. Лёля внимательно выслушивала, в чем она виновата (благо, без слез и истерик), после чего могла выдать совершенно не имеющую к ситуации фразу. Типа «А интересно, сколько лет Пирсу Броснану» или «Как долго лететь до Марса».
Муж сходил с ума, ходя из угла в угол, хватаясь за голову, бесконечно снимая очки, протирая и возвращая на нос. Грудь и живот тяжело поднимались под пиджаком, подтяжки впивались в круглое тело. В этом состоянии он напоминал Лёле гадкого гнома. Когда же супруг был добр и благодушен, то ассоциировался с «моим прекрасным Карлсоном».
Как-то она призналась, какие прозвища придумала Владлену Леонидовичу, что привело его в состояние ступора. И в дальнейшем, при различных семейных сценах он пытался угадать, как в этой головке, за загадочным выражением лица, повторяется «гадкий гном» или «мой прекрасный Карлсон».
***
В этот раз они поссорились серьезно. По мнению Лёли – повод был никчемный. Ну подумаешь, ответила по телефону, что ее милый муж купается в ванночке, поэтому не может сейчас разговаривать. Строгий мужской голос растерялся, затем стал подрагивать, сдерживая смех. А в медицинском университете еще долгое время посмеивались над главврачом, сравнивая с пупсиком.
Выходка вполне в духе Лёли. Но чаша терпения мужа оказалась давно переполнена. Чтобы пробить свою вечно загадочную Джоконду он пошел с козырей, попрекнув жену в отсутствие детей. Надавил на самое больное, добавив, что природа распорядилась разумно: кому нужна такая безмозглая мать.
У именитого мужа получилось достучаться. Лёля ушла в другую комнату и пролежала на кушетке до следующего утра, думая о том, как ей жить. Муж, конечно, прав. Он знает, что она не приспособлена для самостоятельной жизни. Но и так тоже жить нельзя.
Кто бы только знал, как часто она мечтала о другой жизни, счастливой, беззаботной, с детьми! При этом рядом почему-то оказывался не Влад, а школьная любовь Вовчик Смоляков. Будто упрек подсознания об упущенной возможности получить свой кусочек рая.
В свои 40+ она не теряла надежды на чудо, смирившись с нынешним альтернативным вариантом – с надежностью, благосостоянием и престижем, которые олицетворял ее муж.
Может, своими чудачествами она пыталась отгородиться от грустных мыслей – как могло бы быть