– Боишься?
– Немного, – судорожно глотнув, призналась Элизабет.
– Не бойся, – ответил Вилл. – Сотню раз говорил тебе: ничего и никого не бойся рядом со мной. Я тебя не обижу и никому в обиду не дам.
Учитывая, что она была невинной девушкой, то, что он собирался делать, иначе как обидой назвать было трудно. Но ни он, ни она в эту минуту так не считали. Элизабет вскинула руки, обвила шею Вилла и пригнула его голову к своему лицу.
– Хочешь, чтобы я поцеловал тебя? – с улыбкой спросил Вилл.
– Да, – сказала она.
– С радостью, Лиз! Меня об этом не надо просить. Ты еще устанешь от моих поцелуев!
До этой ночи он никогда не имел дела с девственницами. Любовный опыт Вилла ограничивался ночами, проведенными в объятиях бойких и доступных служанок в Веардруне, которые были рады угодить сыну графа и не требовали от него церемонности. Элизабет была другой. Она представлялась Виллу нежным бутоном, медленно распускавшим лепестки от его ласковых прикосновений и поцелуев. Как ни бунтовало его тело, настаивая на немедленном удовлетворении, Вилл понимал, что Элизабет требует бережности и неторопливости, и он ласкал ее со всей нежностью, на которую был способен. Когда она начала льнуть к нему уже без страха, его сдержанность иссякла и он наконец позволил себе поддаться жгучему, как огонь, желанию.
Элизабет пискнула, как птенец, попавший в лапы кошки, и Вилл, задыхаясь, поймал губами ее возглас.
– Я знаю, милая, знаю, что тебе сейчас больно, – прошептал он. – Пожалуйста, Лиззи, потерпи немного!
Она судорожно кивнула и обняла его дрожащими руками. Если делить постель с мужчиной означает подобное терпение, Элизабет поняла мать, которая иной раз будила детей шепотом, когда просила отца оставить ее в покое. Но Вилл был таким нежным, так сожалел о причиненной им боли, что Элизабет расслабилась и только вздрагивала под его сильным телом. А он старался двигаться медленно и осторожно и крепко стискивал зубы, обуздывая собственное тело, которое рвалось в стремительный натиск.
Наконец Вилл замер, прижавшись к Элизабет и крепко обхватив ее руками. По его горлу пробежал сдавленный стон, он обмяк и уронил голову в россыпь светлых волос.
– Девочка моя! – услышала Элизабет задыхающийся шепот.
Вилл медленно разжал руки и перелег на бок, освобождая Элизабет от своей тяжести. Она тоже повернулась на бок лицом к Виллу и обвила рукой его стан. Несколько минут они лежали молча. Когда дыхание Вилла успокоилось и стало ровным, Элизабет робко спросила: