Конечно, они сожалеют – сразу поверит им Аркадий. Как они не будут сожалеть? Вот только не об убитых и искалеченных советских солдатах они сожалели. А о потерянной кормушке. С уходом СССР из Афганистана закрылась огромная, казавшаяся бездонной кормушка. «Советские оккупанты» в большинстве случаев бесплатно, а иногда почти бесплатно да еще в кредит кормили, строили, поставляли технику – как военную, так и гражданскую, мирную технику, стройматериалы, лекарства и так далее, и так далее.
А дивидендами Союз получил тысячи цинковых гробов своих солдат. И ладно если в бою павших, а сколько их было замучено, порезано на куски. Как Стриж, например, останки которого подбросили на дорогу недалеко от части, в мешке. Его буквально разрезали на куски. Как Аркадий узнал уже потом, моджахеды прилагали максимум усилий, чтобы солдаты, когда их мучили, жили как можно дольше, все видели и осознавали, что с ними делают.
Во время нахождения в Афганистане советских войск из Америки, из Европы, из арабских стран через Пакистан шла помощь для борьбы с «советскими оккупантами». Шли деньги и оружие. Два потока «халявы»: один большой – с севера, из Союза, и второй поменьше – с юга, из Пакистана.
Конечно, моджахеды сожалели, как тут не сожалеть? Аркадий им верил. Советский Союз ушел, и оба потока иссякли. Халява кончилась. Как не сожалеть об этом? И слушая эти интервью, Аркадий думал, что это наверное единственный случай в богатой войнами истории, когда бойцы сопротивления сожалели о том, что «оккупанты» ушли.
Ну да это все потом, а сейчас Пастух, сидя на коленках, прижимал к себе «оккупанта» Чуму и раскачивался, словно качал ребенка. Он скрипел зубами и плакал, не замечая слез.
– Суки-и-и-и!!! – то ли зарычал, то ли завыл он, подняв голову вверх. Как волк на луну. – Суки-и-и!!
«Господи, он еще у меня прощения просит», – стучало в голове Пастуха. Он всегда очень болезненно переживал потери, особенно тех, кто был в его подчинении. Тогда к острому чувству утраты прибавлялось чувство вины: Аркадий считал, что в их смерти есть и его вина. Сколько он уже потерял ребят – сослуживцев, подчиненных? Пора бы уж вроде привыкнуть, а все никак, и сердце каждый раз болело как в первый, и ненависти, кажется, уже не хватало места внутри. Узнав в госпитале, что его группа не вернулась с очередного выхода на караван, он остро пожалел, что его не было с ними. Может, он бы заметил что-то, может, услышал бы что-то, может, сработал бы «сторож». А нет – так погиб с ними бы. Все легче…