— Спасибо, Ниночка, я ведь знаю, это ты
подарок выбрала. Мой шалопай ведь никак запомнить не может, что я именно такие
духи люблю. Никогда не поздравит по-человечески, а я его… Я ж сутки мучалась
его рожала! Я сколько с ним таскалась по больницам, уроки как делать
заставляла… Я, думаешь, не понимаю, каково тебе с пьяницей-то жить? Это он в
папашу своего. Мой тоже ж сильно пил, да я его — ух-х! И ругала, и за руку от
дружков уводила, и прятала, и выливала. Он тогда меня ка-ак треснет, но и я его
тоже: ка-ак врезала! Зато семью сохранила, — с гордостью сказала она.
— А я, наверное… разведусь, — сказала Нина
внезапно, запоздало подумав, что такую новость надо было выложить не в
праздничный день.
— Да ты что?! — потрясенно всплеснула
руками свекровь.
— Он Маришу ударил. Боюсь, что не в
последний раз.
— Да ты что?! — снова воскликнула Светлана
Петровна, на этот раз возмущенно. — На такую козявочку руку поднял? Как ударил?
За что?
— Просто так. Пьяный был… — И Нина
рассказала, как было дело.
Свекровь понурилась ненадолго, но почти
сразу вскинула голову, влажно блеснув глазами.
— Вот ведь балбес, допился… Это ты, Нина,
правильно делаешь. Детей надо защищать. Мы с моим Семенычем дрались, конечно,
всякое бывало, характер у нас обоих тот еще, но вот сына он не трогал никогда,
я б ему... — Она вздохнула. — Может, я с ним поговорю? Всыплю ему…
— Я уже решила, мама, — сказала Нина. —
Простите, пожалуйста.
Свекровь обняла ее. Нина почувствовала
знакомый запах резковатых, как она сама, духов Светланы Петровны. Ей стало
неловко от непривычной поддержки.
— Да что тут говорить… — махнула рукой
пожилая женщина. — Оно ты, конечно, правильно делаешь… Если тебе помощь какая
нужна, говори. Внучку-то ко мне приводить будешь? Я, может, и строго с ней раньше, но ведь у
меня мать с отцом круты нравом были, меня не баловали… Но я уж постараюсь. Раз
такое дело…
Виктор уходил злой и какой-то пришибленный,
бурчал и пренебрежительно хмыкал. Неожиданный нагоняй от матери, ее
изменившееся отношение к невестке — все это вывело его из себя. Нина старалась
с ним не заговаривать, опасаясь бури. Марина осталась ночевать у бабушки, и это
успокаивало.
— Тебя я, понимаешь, не ценю, ха! За что
тебя ценить-то, — бубнил он, пересыпая невнятную речь смачными ругательствами.
— Охренела она, что ли? Нечего в мою жизнь лезть, я сам знаю… “Золотая жена
тебе досталась”. Ха, а сама-то раньше говорила… Перепила, что ли, или в маразм
впала…