В каждом мире под рёв похоронный,
Под мучительный вопль сердец,
Родовые вздымаются сонмы
Звонким эхом до самых небес.
И во мраке почудится душам
Свет таинственный из-за двери.
И раздастся тревожней и суше
Женский стон… и младенческий крик.
Я больше не гонюсь за красотою лиц,
За нежностью объятий, ласкою словес.
И предо мной отныне меркнет блеск
Атласных тканей, глянцевых страниц.
И удивительно мне наблюдать теперь
За бестолковой суматохой улиц,
Что люди с головою окунулись
В иллюзии фальшивых вер.
В иных цветах я мир их созерцаю
И нелюдским я предаюсь речам.
Иной простор открыт моим очам,
Другие звёзды надо мной мерцают.
И, позабыв огонь земных страстей,
Я обрету святое вдохновенье.
Покинув плоть, я поднимусь с коленей
Благословить зажжённый солнцем день.
А на Земле мне, видно, и осталось
Шептаться шелестом страниц,
Бросая свет на тучи лиц…
Но так огромна эта малость!
Под потолком вскипает запах мести.
Глаза звериной яростью горят, —
Руками разминая в цехе тесто,
Политику смакуют пекаря
И обсуждают языком сатиры
То цены, то налоги, то жильё,
И то, что всё равно все страны мира
Раскупит иудейское жульё.
Ох, не травите, не травите душу!
Сквозь ломку чувств уж представляю я,
Как запрягли Рокфеллерову* тушу,
Чтоб распахать российские поля,
И как стегает плетью стометровой
Сию упряжку пьяный наш монтёр.
Под громкий смех кобылий и коровий
Он с каждым взмахом множит свой задор…
Конец ознакомительного фрагмента.