Бабу Марусю мы очень боялись. Мария Алексеевна (так её часто величали даже собственные дети) была строгой, частенько на нас кричала, а иногда, показав на прутики, висевшие всегда на видном месте – на стене в кухне, попугивала нас, приговаривая: «Вот возьму – орясину!» И когда мы не слушались, и вправду, брала и бегала за нами по двору. Жиденькие прутики обжигали тело, когда она случайно попадала в нас, озорников.
Мы притихали на какое-то время, а потом незаметно исчезали в огород. И старались там компенсировать за полученное наказание свои животики, уплетая, например, сладкие спелые тёмно-красные ягоды малины с кустов. Искали поспевшие огурчики в грядках с навозом и хрустели сочными зелёными плодами. Обычно они не были горькими, так как дедушка нас учил, что огурцы очень любят поливку, а если их редко поливать, то шкурка у них становится горькой. И он не жалел воды на огуречные грядки. Позже, в августе, поспевали красные и жёлтые помидоры, которые мы ели с сахаром. Особенно я любила продолговатые маленькие «дамские пальчики» со сладковатым привкусом. Вместе с дедушкой по вечерам мы поливали огород из небольших леек, купленных специально для нас, или – из шланга. Когда было жарко, то дедушка обливал и нас, чтобы освежить, а мы смеялись!
Обычно во дворе, у огорода, сооружался душ, сколоченный из свежих деревянных досок моим отцом – Анатолием Антоновичем Вервейко. На крыше стояла большая железная бочка с водой, которая за день нагревалась на сильном солнце. И было так хорошо и приятно стоять вечерком под тёплыми струйками воды!
Вечером все собирались в доме – на кухне. А в большой комнате было открыто окно в палисадник, занавеска красиво развевалась на ветру. Из палисадника доносился запах цветов. И я любила сидеть там одна и о чём-нибудь мечтать. Потом дедушка начинал нам всем что-нибудь читать вслух (после семейного ужина с жареной картошкой и салатом из овощей со сметаной) или рассказывать о своей жизни, усадив нас вокруг стола на кухне. У левой стены стоял буфет с посудой, а у двери, справа, стояла русская печь, на которую мы иногда забирались. На ней по ночам спала баба Паша – сестра бабы Маруси.
Бабу Пашу, Прасковью Алексеевну Безродных, маленькую и худенькую (племянники её частенько поднимали на руки при встрече!), очень все любили в семье, она была безобидная, добрая. Любила петь за столом. Единственное, что не всем нравилось: она курила. Но и на это все как-то смотрели с улыбкой, снисходительно. Позже она уехала к своему сыну Виктору Михайловичу Безродных