Наставницы отчего-то не вникали в эту тему и для них стало
настоящим сюрпризом, когда прибывшему в конце учебного года
чиновнику я отказала.
— У меня свободный выбор, — сообщила я ошарашенному мужчине.
— Как так?! Мне обещали! — возмутился он.
Не начни он качать права и требовать, я бы и сама согласилась на
контракт. Теперь же меня озадачило поведение чиновника. Ему
обещали? Меня?
— Свободный выбор, — повторила я.
— Лена, — кинулась ко мне наставница, — ты не можешь отказать,
это неприемлемо.
— Почему же? — задала вопрос.
— Все девушки домовые шестнадцати лет подлежат обязательной
опеке.
— Мне восемнадцать, — напомнила я свой официальный возраст. —
Совершеннолетняя, свободная.
Чиновник не унимался. Как нарочно, в этом выпуске не было
девушек, кроме меня. Боюсь даже предположить, кому меня
наобещали.
— Я этого так не оставлю! — хлопнул мужчина дверью.
— У тебя будут серьёзные неприятности, — сообщила наставница
вместо поздравления по случаю окончания школы.
Неприятностей я опасалась, но и получить сомнительный контракт
не хотела. Я вообще могу несколько лет не работать. Питания в
пузырях хватит надолго, главное, не попасть в кабалу. Ладно бы,
просто контакт домового с невыгодными условиями, мне оценивающий
взгляд чиновника не понравился. А оценивать там было чего. По этому
поводу меня наёмники просветили. Это на кухне бегала вся упаренная,
в косынке и в школьной форме, а в город я выходила во вполне
цивильной одежде по местной моде. Юбка сантиметров на десять выше
щиколоток, подчёркнутая талия, кружева и так далее.
В зеркале я себя давно не разглядывала, не до того было, да и
красоваться было не перед кем. Всё окружение — малолетки. Себя
считала девушкой взрослой и умной. Как-никак из другого мира
пришла, а не сирота без образования, как все домовята. А тут вдруг
наёмники стали странные речи в мою честь произносить. Оливер вообще
клялся, что женится. Покрутила пальцем у виска и заверила, что
замуж в ближайшие несколько лет не собираюсь и вообще верю в
любовь. Теперь желание покрутить пальцами у виска, судя по лицами,
возникло у наёмников.
В тот же вечер я долго и внимательно разглядывала себя в
зеркале. Помню мама называла меня красавицей. Мне же всегда
казалось, что бледная моль, глядящая на меня в отражении, могла
быть «красавицей» только в маминых глазах. По этой причине я
пыталась использовать косметику и красилась очень ярко, делая
выразительными глаза и губы. Мама ругалась. Потом-то ей стало ни до
чего, но и мне тоже. Попробуйте искупать больного человека и
поймёте, что сил останется лишь доползти до кровати и желание
где-то потусоваться и потанцевать отпадает напрочь.