Старик был полон гордости. Гордости за то, что Боги выбрали его. Да и кого ещё они могли выбрать: все люди этого мира сошли с ума. Но он спасет их. Нужно только постараться. Он медленно поднял ногу и опустил её по другую сторону Двери. Ногу тотчас же охватил огонь, затем он весь погрузился в этот огонь. Он протянул руки и, нащупав рубильник, изо всех сил навалился на него. Рычаг с трудом поддался, и тут же Старика охватил холод. Но это был не наружный холод, снаружи по-прежнему был нестерпимый огонь. Этот холод шёл изнутри. Из недр его памяти…
…Он в незнакомом месте. Стреляет из бластера, отбиваясь от врагов. Вот только кто они? Вдруг кончается заряд бластера, и он с остервенением отбрасывает его. Он хватает какую-то трубу и замахивается ею, но тут его бьют сзади по голове. Тьма… Затем – свет; нерезкие, расплывчатые очертания людей в белом. Тишина. Боль. Холод. Холод охватывает его, ватным одеялом опутывает его мозг, память. Память… память… Нужно вспомнить…
Гул снаружи превратился в мощный рев. Но Старик его не слышал. Он уже вообще ничего не слышал, не видел, не чувствовал. Он был мёртв.
А в это время во внутреннем дворе Храма Верховный Жрец вырезал сердце очередной жертве. Ею был юноша, которому не исполнилось ещё и двадцати лет. Его родители не сидели дома, убитые горем, а стояли в первых рядах толпы, и приветственно орали вместе с ней. На глазах ещё живого, трепещущего юноши, Верховный Жрец откусил кусок его сердца, а остальное бросил в жертвенный огонь.
– У-у-у-у-у-у, – вопила толпа, – А-а-а-а-а-а… Да здравствует Император! Да здравствует Верховный Жрец! Да здравствует Великое Божество! Да прими ты нашу жертву! Да благослови нас! А-а-а-а… У-у-у-у…
Земля завибрировала под ногами толпы. Никто не заметил, как глаза Верховного Жреца вспыхнули кровавым дьявольским пламенем…
Катится, катится жизнь колесницей фатальной.
Мы – пассажиры на данном отрезке пути,
Кучер-судьба колесницею той управляет,
Кто не согласен с маршрутом, тот может сойти.
И. Тальков
1
Адская боль пронизывала голову от каждого движения, но он пересилил себя и сел. Когда радужные круги перед глазами прошли, он увидел, что находится среди руин большого здания.
«Где это я? – подумал он, и тут же вспомнил: Боги, церемония, Синяя Дверь, холод, смерть… – Как же я выбрался из-под обломков?» Но ему не хотелось ни о чем думать, голова всё ещё болела. День был солнечный, тёплый, в общем – хороший день. Он повернул голову и огляделся. И не узнал местности. Нет, всё было то же самое, только вон того леса он не помнил, да и того замка на вершине тоже. Может, мерещится? Он потёр глаза; нет – то же самое. Но что это? Он взглянул на свою руку. Обыкновенная рука, но… только… только это рука молодого человека! Без морщин, с гладкой, розовой кожей! Он дотронулся до своего лица и не нашел на нём ни морщин, ни бороды, ни усов. Волосы тоже были короткими, и залысины на затылке не было. «Как же так? Ведь мне 97 лет. Я же старик! Старик… Старик ли я? Или мне это кажется? Что вообще происходит?» Окончательно запутавшись, он выбросил из головы все мысли. Это возымело действие: боль в голове стала утихать и постепенно прошла. И на её место вернулась память.