Не исключено, что их воззрения не позволяют им возразить как-либо моим мучителям.
Вероятно, такие люди не считают нужным мешать моим мучителям наслаждаться эстетическим удовольствием от издевательств надо мной с помощью моих же слабостей.
Всё может быть.
Жаль, что нет тех, кто помог бы мне воздвигнуть барьер из тишины между мной и моими мучителями. Было бы еще лучше, если бы мне кто-нибудь поспособствовал в возведении непробиваемой стены из демонстративной безучастности.
Хочется иной раз спросить себя: «Как ты будешь жить с мыслью, что кто-то принуждает тебя демонстрировать чужую позицию?». Да, одним раскаяньем чувство неловкости от того, что ты лишен возможности принадлежать себе, не побороть.
Это всё – преисподняя.
Это всё – беда.
Это всё, что есть.
Самое сложное во всякой попытке перестать мириться с чужим желанием, которое кто-то стремится выдать тебе за твою собственную волю, – это начать чувствовать в себе ее чуждость и потом уже больше ничему не верить и не верить даже тому, что уже существует. Правда, и сами начинания должны с чего-то начинаться.
Это неприятно, это вызывает в тебе дикий страх и трепет. Это вопрос опасности – ты не знаешь ничего, кроме ужаса своего пребывания в центре внимания твоих мучителей и осознания своей несвободы от всей их безжалостной и безусловной настойчивости.
К сожалению, моего голоса и криков может оказаться недостаточно, чтобы как-то изменить ситуацию в лучшую сторону. И тут дело не в том, насколько громко я мог бы кричать – а выкрикивать я волен всё, что только способно помочь справиться с обездвиживающей тяжестью контроля моих мучителей.
Надо, следовательно, научиться принуждать себя к демонстрации своего протеста – желанием тут практически ничего не добьешься, поскольку свою лень мы часто маскируем желанием или нежеланием делать что-то. Лень – лишь форма отсрочки, которой мы оплачиваем безмятежность времяпрепровождения. Я сам такой, я сам говорю о лени, ибо с ней проще всего найти общий язык.
Принуждение меня к демонстрации чужой позиции – не это ли людям приятнее всего обсуждать? Я могу себя порицать за что-либо. Я подметил такую странность: каждый раз, когда люди слышат от меня что-то, они сразу же отвечают мне довольной улыбкой, даже гримасой счастья на лице. Вроде бы это не причина испытывать хотя бы крупицу счастья, да и счастье это слишком уж странное.