Сейчас мы его приподнимем. Мне достаточно лишь подумать, даже не шевелить рукой, как происходит движение.
– Нет, не надо, – она чувствует, – здесь очередная подстава. Они надеются, что ты расслабишься, и тогда тебя можно будет разобрать живым.
Девушка прикрывает худенькие коленки.
Я снова хочу приподняться, но она меня останавливает почти неуловимым движением головы – мы под колпаком, надо немного подождать. И до меня доходит, что я не знаю имени девушки.
– Как тебя зовут?
– Сара. Иванова, она улыбается, – а ты…. Владимир, да?
– И что было? – ей достаточно полунамёка, или девушка Сара может читать мои мысли? Или уже знала. И продолжила:
– Я слушала местное радио. Не объявится кто-то, случайно… и вот.
– А где мой рюкзак?
– Здесь, на него никто не покусился. Я бросилась искать, и жалко стало, такой не совсем старый, если помрешь.
Какой я старый, в тридцать?
– Зеркало…
– Незачем. Тут, – она едва шепчет, – ты уже изменяешься.
Она приносит мою одежду, я машинально натягиваю джинсы, рубашку.
***
Третий этаж, внизу – газон, решёток нет, сейчас.
Входит дама в кокошнике, но шея у неё обмотана толстым шарфом:
– Что, твой оклемался? Я же предупреждала, всё под контролем. И вы ещё на что-то надеетесь?
Под рукой – только штатив, но тупой. И ещё цепь.
Однако… иголка втыкается в горло, я удерживаю, а Сара открывает краник. Пузырёк воздуха неумолимо следует по своему маршруту. Ослабшее тело – на моё место. Кукла. А когда кинутся искать? Хватит ли нам времени?
Окно не заперто. Мы выпрыгиваем По-очереди. Я… подхватываю девчонку, и мы снова бежим.
Я не выпускаю руки девушки, боюсь, что она снова исчезнет.
***
– Садись, здесь у меня мотороллер, скутер, – уточняет она.
Мы сваливаемся в густую траву. Дикое солнце ухмыляется – мол, доигрались?
– Я не хочу, – Сара понимает, – нет, не могу пока. Но если ты, и это – единственный выход?
Я наклоняюсь, и нежно целую её, она вздрагивает, подаваясь ко мне.
– Только мне бы хотелось, – она привстаёт и сжимает коленки, – чтобы всё было по правилам. Белое платье, очень коротенькое, фата, длинная и прозрачная, и ромашки в волосах. И я – на очень высоких каблуках, ты меня поддерживаешь, и я не боюсь упасть.
Я представляю зал на Фурштадской, минимум гостей, Мендельсон. Мы обмениваемся кольцами, ставим подписи.
– Ты понимаешь?
Я-то понимаю, но не могу сказать девчонке, что не всё подчиняется правилам, и разрушить мечту.