Следовательно, этика должна быть не учением о нормах добра, а учением о сущем добре. Если дьявол подчинен Богу и является орудием Божьего Промысла, если Бог пользуется дьяволом в своих благих целях, то, в сущности, зла не существует. И совершенно очевидно, что проблема зла столь же центральна для этики, как и проблема добра. Пролог на небе в «Фаусте»*, мотив которого заимствован из библейской книги Иова*, говорит о том, что Бог Сам допустил зло для испытания, для благих целей. И это, по существу, ортодоксальная точка зрения. Отсюда неотвратимо вытекает вывод, что зло нужно для целей добра. Рациональная теология не желает признать, что проблема зла парадоксальна для нашего сознания. Парадокс же здесь в том, что, или зло находится в руках Божьих, и зависит от Бога, тогда оно необходимо для целей добра, или зло не зависит от Бога и Он бессилен перед ним, и тогда добро не есть окончательная онтологическая сила. Учение о первородном грехе, с которого и начинается этика, имеет совершенно иной смысл, чем ему обычно придают. Если человек есть существо падшее и пал он в силу присущей ему изначальной свободы, то это значит, что он является существом высоким, свободным духом. Миф о грехопадении это миф, о величии человека. Зло это возврат к небытию, отказ от миротворения, а вместе с тем зло имеет положительное значение, потому, что оно вызывает высшую творческую силу добра для своего преодоления. Возможность зла является условием добра. Насильственное недопущение или уничтожение зла было бы еще большим злом. И добро легко превращается в зло. Несомненно, что существует парадокс терпимости Бога к злу, над которым недостаточно задумываются. Бог терпит зло, допускает его во имя блага свободы, то есть, терпимость к злу входит в провиденциальный план Божий. И это потому, что всякое начало для своего раскрытия предполагает противоположное, сопротивляющееся ему начало. Свет предполагает тьму. «Свет во тьме светит…» Рационального начала нет без иррационального. И вместе с тем иррациональное начало никогда не может быть до конца рационализировано. «Свет во тьме светит, и тьма не объемлет его» (Библ. Кн. Ев. Ин.1:5), но свет предполагает бесконечность тьмы.
О происхождении духа можно парадоксально сказать, что раскрытие духа связано с грехом, с выходом из состояния райской невинности. И вместе с тем дух предполагает героическую борьбу с грехом. Пока есть грех, не может не быть страха, страха перед Богом, перед высшим судом. И вместе с тем страх должен быть преодолен, «совершенная любовь изгоняет страх». Изгнание из рая вызывает страх, и этот страх может даже возрастать по мере того, как человек возрастает. Страх человека перед Богом это его страх перед самим собой, перед разверзающейся в нем бездной небытия.