«Утренняя гимнастика», «В рабочий полдень», «Служу Советскому Союзу» – названия радиопередач не слишком угрожали развлечь. «Пионерская зорька», «На всех широтах», «Вы нам писали», «Мы с вами уже встречались» – все эти программы, как понимаете, отжигу не способствовали.
Зажигать под «Вы нам писали» было не проще, чем под «Сельский час» релаксировать. Бодриться под «Пионерскую зорьку» – как под «Служу Советскому Союзу» плясать.
Иногда днем по будням, транслировали радиоспектакли. Были они добротными – часа так на два, на три. Но советский слушатель об этом не знал. Поскольку днем по будням он был на работе.
Ну и, конечно, советское радио от телевизора не отставало.
В разгар рабочего дня в приемниках смолкало все. Музыка выключалась, программы заканчивались, ведущие покидали студии. Наступал основательный «технический перерыв»!
В случае с радио гудка уже не было. Перерыв здесь сопровождался стуком. Радио не вещало, а почему-то стучало. Стучало ответственно, стучало качественно.
Стучало мерным адовым цоканьем. Стучало щелчками зловещего метронома. Стучало дьявольским сердцебиением. Стучало туканьем загробного дятла.
«Тук… тук» – таким был советский эфир с 15-ти до 16-ти. «Тук… тук…» – такие звуки смаковал советский радиослушатель. «Тук-тук» – стучало советское радио. «Тук-тук» – подпевали ему советские люди…
Зачем во время перерыва был нужен стук?
Сказать трудно.
Возможно, радиоруководство не хотело полностью лишать слушателя развлечения. Пусть, мол, потанцует хотя бы под стуки. Ну и к тому же радиоточка – это все-таки радио. А радио должно звучать даже в обеденный перерыв.
Ну а после всех этих захватывающих гудков и стуков и «Сельский час» казался советскому человеку праздником. Любая «Пионерская зорька» слушалась, как понимаете, просто взахлеб.
В общем, суровое советское радио завещало не расслабляться. Выбора не было – слушатель употреблял что дают. Любую, самую плохонькую программу, любой занудливо-посредственный фильм смотрели и слушали все. Все триста миллионов советского населения сразу.
Вот именно тогда, в этой эфирной пустыне и зародилось жажда. Жажда неистового веселья и остроты. Именно здесь, в недрах увеселительного безрыбья, и вызревал запрос. Запрос на яркое, свободное, выходящее за советские рамки…
И запрос этот был удовлетворен.