– Это видно, – заметил Гриша. – Все вы просто разговариваете, а потом.
– Что «потом»? – заинтересовалась я.
– Фигня.
Я снова обиделась.
– Какой ты всё-таки чёрствый, Гриша! – констатировала я.
– Да, – с превосходством в голосе сказал он. – Я такой! И не нужно мне романтику разводить! Работа и работа, – отчеканил, поправив очки. – Я в себе воспитал это.
– У… – только и смогла произнести в ответ.
Он стоял, опершись на столб, с деловым видом просматривая какой-то блокнот.
Я закрыла лицо руками и неожиданно для себя заплакала.
– Эй, – проговорил он, и столб заскрипел, я поняла, что он от него отошёл. Шаги приблизились ко мне.
– Ну, что такое? – спросил серьёзный голос.
Я ещё пуще разрыдалась.
– Эй, – проговорил тот же голос уж мягче. – Анют, ты чего? Ань.
Рука плавно опустилась мне на спину, а потом дошла до моей руки и хотела отнять её от лица.
Я посмотрела на него. Он снял очки и с удивлением, взволнованно смотрел на меня.
– Ань.
Его рука прошлась по моей щеке, утёрла слезу.
– Черствяк! – сказала я.
Он был взволнованно-серьёзен.
Таким его никогда не видела.
Вдруг обнял меня очень крепко и сказал:
– Любовь на облаках, она там.
Он встал, отошёл куда-то и спустя четыре минуты вернулся, принеся мне букет одуванчиков. Поцеловав в щёку, удалился.
Я посмотрела ему вслед и улыбнулась: «Ты всё-таки романтик».
ВСЁ БУДЕТ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПЛОХО!
Я в разочаровании вышел из подъезда и присел на скамейку.
Неожиданно около меня появился Мишка – соседский мальчишка девяти лет.
– Привет! – крикнул он мне.
– Привет, – сказал я мрачно.
– А что ты такой грустный? – поинтересовался Мишка.
– Выгнали меня, – проговорил я.
Мишка смерил меня взглядом:
– Как собаку что ль?
Я приподнял брови:
– Вроде того.
– А кто? – заинтересовался мальчик.
Конец ознакомительного фрагмента.