Чай был отвратительный. Света сидела у окна в романовской любимой рубашке, которая оказалась для нее недлинным платьем, и радостно приговаривала:
– Митя, это нельзя пить, прямо сено какое-то! – она позвякивала ложкой, делала маленькие глотки и ерошила волосы одной рукой, оглядывая его коробки и стопки книг. Сейчас начнутся вопросы, понял Романов, нужно успеть первым.
– Вы давно в городе? – спросил он.
– Сто лет и полтора месяца, – она усмехнулась, – так Кирпичик говорит.
– Кто говорит? – не понял Романов.
– Кирпичик, это мой сын. Доставала его после купания из ванны и сказала, какой ты стал тяжеленький. Маленький и увесистый, как кирпичик. И он потом говорил: «Я твой кирпичик».
– И сколько ему? – машинально спросил Романов и тут же пожалел об этом.
– Четырнадцать, выше меня ростом. А у вас есть?.. – осторожно спросила она.
– Моим по девять. Васька и Захар, близнецы, и один из них, кажется, девочка, но это только по документам. Я часто думаю, в этих бумагах ошибка, родились два пацана, а после никто не перепроверял, подойти страшно. Василиса – барышня суровая, – Романов устало вздохнул и нахмурился, увидев себя со стороны. Промокшие под дождем люди случайно столкнулись на лестнице, и вот уже чай, грозовой полумрак, и рубашка, и подоконник, и глаза у Светы блестят, как вымытые вишни. Надо сбить эту волну.
– Света, скажите, а что это за бред с регистрацией? – произнес он нарочито раздраженно.
– Ужасно, правда? Срок пребывания сократили, как в него все успеть? – Света округлила глаза.
– Да нет, что это такое вообще – регистрация?
Света на секунду замерла, потом поднялась и перестала улыбаться.
– Вы что, в Прачечный еще не ходили? – спросила она осторожно, понизив голос.
– Нет, завтра, к девяти. – Романов тоже заговорил тише.
Света приоткрыла рот, отставила чашку, схватила мокрые туфли и торопливо направилась к двери.
– Вы знаете, я лучше пойду, да и вам отдыхать нужно, простите… – проговорила она испуганно.
– Подождите, вы забыли, – Романов потянулся к ее свитеру и джинсам, лежащим на полу. Но она сама торопливо схватила их, опередив Романова.
Света толкнула дверь, за которой неожиданно охнули, и Романов увидел на лестничной клетке длинного подростка, потирающего лоб и смущенно поправляющего очки на носу.
«Точно, Кирпичик», – улыбнулся про себя Романов и кивнул мальчику.