Ох, так совсем больно, поправишь? Я, конечно, понимаю, что повязка должна быть тугой, но предпочитаю быть задушенным в объятьях. Да, вот так.
Поначалу мы все жили в одной комнате, дом был одним из самых старых в районе, с таким, знаешь, светлеющим следом от сбитого барельефа на фасаде, с витыми лестничными решетками, с бронзовыми шарами на перилах. Из огромных квартир наделали коммуналок, которые год за годом все менее решительно обещали расселить. Соседнюю с нами комнату занимал матерый, но тихий алкоголик Василь, испитой настолько, что никто не знал, сколько ему было лет. Иногда он тенью передвигался по коридору, а иногда пропадал на недели. Однажды вечером обнаружилось, что Василь очень тихо умер в своей комнате. Целый день мать плакала, отец молча ходил из угла в угол и не переставая курил, а мне было жутко и странно оттого, что бывший живой человек лежал еще недавно так близко. Комната должна была достаться нам, но никто не решался туда зайти, как если бы кто-то начертил непересекаемую линию перед дверью. И тут я решил, что в комнату войду сам, один, без никого. Откуда во мне что взялось, я не знаю, но я взял раскладушку и толкнул страшную дверь. Прежде чем переступить порог, я объявил отцу, что если смогу провести там целую ночь один, то эта комната будет моей собственной, и отец не изменит этого решения, что бы ни случилось, и никогда не будет входить туда без моего разрешения. Он только молча кивнул.
Там, за дверью, я, наверное, с минуту не дышал. Ну а потом стал медленно расставлять раскладушку, смотреть по сторонам, привыкать к темноте. Из-за неплотно прикрытой двери родительской комнаты упорно лез луч света и казался спасительным мостиком. Хотелось разреветься и броситься к матери. Тогда я подошел и закрыл эту дверь. Утром меня никто не спросил, как я провел ночь, и ничего вроде не поменялось, но про себя я знал, во мне что-то изменилось. И отцовских шагов на лестнице я больше не различал.
Романов проснулся от глухого стука. Несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить – стучат в дверь. Еще несколько, чтобы вспомнить, где он, почему под ним раскладушка, и почему он спит в джинсах. Все дальнейшие подробности вспыхивали отдельными блоками: город, папка, хозяйка, соседка, регистрация. Когда он уже было решил, что стучать перестали и можно не открывать, в дверь затарабанили с новой силой.