Наконец веревка натянулась усилиями Петра и потянула собаку вверх. Петля затянулась, собака взвизгнула и повисла на петле, судорожно суча лапами и пытаясь освободиться от петли.
Федя стоял молча, не решаясь помешать царю Петру. Собака дергалась в петле еще довольно долго и, наконец, затихла от удушения.
Петр выпустил веревку из рук, собака упала на землю, но не ожила, как надеялся Федя, а лежала неподвижно.
Феде и раньше случалось, помогая отцу-матери по хозяйству, рубить головы курицам, чтобы мать приготовила праздничный обед, но чтобы просто так погубить живую тварь – такого не приходилось и он горестно стоял, в оцепенении чувств, поглядывая на мертвую собаку, которая совсем недавно лизала мальчикам руки.
Петр совершив задуманное удушение собаки, напротив, был оживлен, весел и неожиданно, спустив штаны, присел рядом с задушенной собакой, справляя нужду – это случалось с ним частенько при виде крови или казни людей, а сейчас он сам казнил собаку и оттого, почувствовав позывы к опорожнению, бесстыдно присел рядом с загубленной тварью, не обращая внимания на людей снующих по двору.
Закончив дело, Петр повелительно приказал Феде: – Эй, холоп, подотри мне задницу, а не то прикажу дать тебе батогов за ослушание.
– Приказ царя был унизителен мальчику, но ослушание грозило тяжелым наказанием, и Федя ответил смиренно: – Чем же мне вытереть, если у меня только одна рубаха и есть.
– Вот рукавом рубахи и вытри царю задницу, если тряпочки никакой нет, – развеселился царь-мальчик.
Услышав о тряпочке, Федя вспомнил, что у него за поясом заткнута тряпица, в которую ему монашка завернула кусок хлеба в дорогу, отправляясь сюда на царский двор в Коломенское.
Достав тряпицу, мальчик-холоп неумело подтер зад мальчику-царю и выбросил тряпицу под березу, рядом с задушенной собакой. Царь Петр поддернул штаны и весело расхохотавшись над угрюмым видом холопа, сказал: – Царя все должны слушаться, и быть тебе отныне моим золотарем, чтобы подтирать мне зад, менять портки – если обмочусь и выносить горшок из моей спальни.
Поэтому ты будешь всегда при мне и всегда сзади. Мамка приставила ко мне дядьку-золотаря, но он не ловок и мне не нравится, а ты половчее будешь и моего возраста – так я мамке-царице и скажу, чтобы оставила тебя при мне золотарем. Будем вместе расти: я – царем, а ты холопом и когда я буду править самостоятельно, без царевны Софьи, то может быть, определю тебе другую службу, если прежде ты не провинишься и тебя не забьют батогами по моему приказу. А теперь пошли к царице, я дам ей указание про тебя, – закончил Петр и пошел прыгающей петушиной походкой к своей матери, а Федя, понурясь, следовал за ним, исполняя царскую волю: такова холопья доля – повиноваться господину во всем, даже если господский приказ противен человеческой натуре и православной душе.