…Значит, осень. А тетя говорила, лето, и позволяла зажигать камин в виде исключения. Хотя, может, тогда и было лето. Она давно не спрашивала, какой месяц, а как уменьшаются дни, и ночь все больше завоевывает пространство, видеть не могла.
Ей сделали укол, сняли повязку с глаз, заменили на другую, выдали таблетки, сверх тех, что она пила ежедневно и пожелали приятного вечера, хотя она и не могла предположить, какое сейчас время дня. Жизнь складывалась так, что она спала, когда спалось, а ела, когда предлагали, не спрашивая обед сейчас или ужин, больше ориентируясь на состав блюд. Но даже это зачастую было трудно и неинтересно отслеживать. Гораздо интереснее было вспоминать, что она и делала сутками напролет, когда не спала, потому что потом, после ухода, воспоминаний у нее не будет.
Итак, история. Наблюдая как уходят недавние заболевания и двигаясь в своих экспериментах дальше, ученые вернулись к совмещению сыворотки с магнитно-резонансным кодом, то есть так называемому НЭК. Так как практически все свойства сыворотки были изучены, то основные силы оказались брошены на дальнейшие разработки по глобальному продлению жизни. И через очень небольшое время первоначальная задача по продлению жизни на сто-двести лет модифицировалась в задачу предоставления другой жизни. Эксперименты всегда подразумевали уход человека. Вход в магнитно-резонансный блок в ее поселке «ДруЖи» означал выход в месте, которое никто не мог предсказать. Это пугало больше всего.
Ее родители часто задерживались на работе. Приходили иногда подавленные, иногда радостные, но никогда и ничего не рассказывали о том, чем занимались. Все ее вопросы о работе пресекались фразой: «Это секрет». Она, конечно же, протестовала, подлизывалась, убеждала их, что умеет хранить секреты, и просила, чтобы хотя бы один секретик они ей рассказали. Но они были непреклонны. Вернее, мягки и непреклонны. Сейчас она иногда думает – разве было сложно что-то сочинить, чтобы оказать ей доверие и поведать какой-нибудь выдуманный секрет? Она бы его обязательно хранила, чувствовала свою важность, причастность. А если бы и разболтала, то ущерба не было бы совсем.
Но может быть родители как раз и не хотели, чтобы она выбалтывала выдуманные секреты, делая себя смешной в глазах других? Может быть, боялись сплетен, когда она, не удержавшись от искушения, произнесла бы фразу: «а мне по большому секрету родители сказали, что у них на работе…» или «ты только никому не говори, родители сказали, что это секретно»? Может они просто так уставали, что предпочитали, уходя от ответа и выдумок, полностью обезопасить своих близких? Теперь уже не спросишь.