Наверное, я знал все с самого начала, с того самого мгновения, когда в первый раз взглянул на нее. Проявка происходила во мне. Изображение перемещалось из подсознания на сознательный уровень. Я знал, но не понимал что. И вдруг – появилось пятнышко, а из него – картинка.
Я резко повернулся и во весь опор помчался обратно в гору. Я бежал что было сил, но мне все равно казалось, что недостаточно быстро. Под аркой – мимо кипарисов – по дорожке, заросшей травой…
Женщина сидела в той же самой позе, в которой я оставил ее. Задыхаясь, я упал рядом с ней на скамейку.
– Послушайте, – проговорил я, еле переводя дух, – я не знаю, кто вы, и вообще ничего о вас не знаю. Но вы не должны этого делать. Слышите? Вы не должны этого делать.
Самым поразительным было то (понял я по прошествии времени), что она даже не пыталась возмутиться. Она могла бы сказать что-нибудь вроде «да кто вы такой» или «я не знаю, о чем вы говорите» или просто смерить меня ледяным взглядом.
Но ей было уже все равно. В тот момент никто и ничто на свете ее уже не трогало.
Это было решение, пришедшее не вдруг, не под влиянием минутного приступа отчаяния. Она приняла его осознанно, медленно, но неуклонно идя к нему в течение нескольких лет своей жизни. Самое страшное, что такие рассудочные решения обычно не подлежат пересмотру и неизменно выполняются.
Она задумчиво взглянула на меня, но ничего не сказала.
– Может, расскажете, отчего вы это? – предложил я. – Какая вам разница, узнаю я или нет?
Она наклонила голову как бы в знак согласия.
– Все очень просто, – произнесла она. – Так будет лучше.
– Что за ерунда! – горячо запротестовал я. – Вы абсолютно не правы.
Она словно не слышала, сохраняя прежнюю безучастность и спокойствие.
– Я много думала об этом. Это самый лучший выход. Легко, быстро… И – удобно для всех.
По последней фразе женщины я понял, что она получила «хорошее воспитание». Ей с детства внушали, что «думать о ближнем» – ее главный долг.
– А что будет… потом? – спросил я.
– Придется рискнуть.
– Вы верите в существование рая и ада? – заинтересовался я.
– Боюсь, что верю, – с усилием призналась она. – Совсем ничего – слишком хорошо для правды. Просто уснуть и больше не просыпаться – вот чего бы мне хотелось.
Она мечтательно прикрыла глаза.
– Какой рисунок был на обоях в вашей детской?