– Когда как… Дедушка Ола стар и многого уже не может выполнять с прежней прыткостью. Приезжая на работу, я не знаю, какую роль мне отведут: официанта, повара или, как сегодня, спасателя, – на этих словах он радостно улыбнулся.
Фадэра сделала глоток, Раин продолжал рассказывать:
– В благодарность за помощь он поселил меня в эту квартиру. Взамен мне всего-то надо появляться каждый день на рабочем месте.
Отхлебнув ещё чуть-чуть, она слушала дальше.
– Живу я здесь один. В квартире появляюсь поздно ночью. Девушки, женщины или внебрачных детей у меня нет. В этом плане я биографический голодранец.
Он просиял задорной улыбкой после этой фразы.
Фадэра сделала огромный глоток, так что всё содержимое чуть не пролилось мимо рта.
С этими словами Раина последняя капля напитка соскользнула с края чашки и упала прямо на язык Фадэры.
– Можно ещё?
– Странно, я, по-моему, не прерывался? – заподозрил неладное Раин.
– Нет, я просто хочу ещё напитка, – смущаясь, сказала Фадэра. – От него мне становится намного легче.
– Аха! Изумительно. Говорил же, что он тебе придётся по вкусу. Хорошо, возьми мою чашку, я практически к ней не притронулся из-за твоих расспросов, – полный радости, он протянул ей свою чашку.
– Не стоило, но спасибо, – она кивнула головой в знак благодарности.
– А ты знаешь, что у индейцев существует такое поверье. Если спутник берёт чашу хозяина, то он должен рассказать всё про себя, иначе спутник теряет расположение хозяина. Мне неинтересно знать про тебя ничего, но таковы обычаи.
– И ты в это веришь?
– По крайней мере, я это соблюдаю. Если тебе открыли двери дома, изволь и ты открыть дверь в своё сердце,– он пронзительно посмотрел на Фадэру.
– Если хочешь, я могу для простоты действия задавать тебе вопросы.
Она понимала, что молчать сейчас было бессмысленно, а уходить ещё неприличнее. Страх унижения перед своим уже высмеянным прошлым ещё остался, но что-то в ней на тот момент было, что позволило решиться на разговор – это чувство новизны.
– Я согласна. Задавай.
– Откуда ты?
– С Кубы. Имею двойное гражданство.
– Что ты делаешь в Иерусалиме?
– Учусь на художника в академии Бецалель, там же и живу в общежитии.
– Зачем ты пришла ко мне?
Фадэра подавилась, она не могла сказать ему просто, что она пришла к нему только потому, что её мучила бессонница, это было бы глупо… и неправда. Она прекрасно умела размышлять, иногда даже мудро, но её никто никогда не учил формулировать мысль своих собственных чувств. И, как слепец, не знавший света, она начала искать его наощупь.