– А что, Борис Михайлович, по силу ли нашим кузнецам такой же славный и красивый меч отковать?
– Да раз плюнуть, государь, – огладил окладистую, хорошо вычесанную рыжую бороду дьяк Бронного приказа. – Кузнецов, чтобы лучше русских оказались, нигде в мире не сыскать!
– Дамасский булат! – напомнил окольничему царь.
– Тот-то и оно, что дамасский, – презрительно дернул губой князь. – Наш булат на две головы лучше будет, без непроваров.
– Каких непроваров? – не понял Михаил Федорович.
– Коли мастер криворукий, государь, то слои железа переплетенного воедино не сливаются и трещинки мелкие на клинке возникают. Наши кузнецы за таковую поруху подмастерий порют, а басурмане сии грехи золотом затирают и за достоинство выдают.
Михаил Федорович приподнял брови, полувытянул саблю из ножен, посмотрел на золотую паутинку, бегущую по стали, хмыкнул, вогнал обратно и протянул окольничему:
– Отнеси в оружейную палату чудо османское. Пусть там сия красота сберегается, коли токмо для изящноства годится. – И тут же поинтересовался: – От Марии весточек нет?
– Нехорошо оно, государь, до свадьбы с невестой встречаться, – покачал головой князь. – Примета дурная. Себя надо бы чтить и к первой встрече настоящей взаправду готовиться.
– Да сговорились вы все, что ли?! – резко вскинулся царь всея Руси. – Вот и Мария мне то же самое чуть не слово в слово пишет! Что перед свадьбой надобно чувства свои разлукой усилить. Дабы встреча на свадьбе многократно слаще стала…
– Так ведь и верно пишет, государь, – согласно кивнул окольничий.
– Но до свадьбы еще две недели, княже! Что же нам теперь, до встречи столько терпеть?
– Зато какой долгожданной встреча получится, Михаил Федорович!
– Да она меня и завтра обрадовала бы, Борис Михайлович!
Окольничий в ответ лишь молча пожал плечами.
– Хорошо, княже, – решился юный царь. – Ступай, отнеси саблю. А на обратном пути в терем загляни, узнай, как оно там?.. Ты счастливый, тебя и туда и туда пускают. Мне же наверх путь заказан!
– Как прикажешь, государь, – поклонился окольничий и отправился вниз по ступеням.
Царь же, просмотрев со своего места на кровли дворца, только обреченно вздохнул и, сопровождаемый шестью рындами, вернулся в золотую залу.
Князь Борис Салтыков, отнеся подарок османских послов в сокровищницу, поднялся на самый верх дворца, в похожий на сказочную игрушку многоцветный терем, поклонился его хозяйке: