Учитель Пин отвернулся от него, принял стойку, твердо упершись ногами в камни мостовой, и раскрытой ладонью ударил в стену Ньюгейтской тюрьмы. От удара раскрошился кирпич, а по стене пошли трещины.
Кристофер раззявил рот, и дождь полился в него.
– Как вы это сделали?
Пин подмигнул.
– Я покажу тебе завтра. Если ты бьешь не в цель, а сквозь нее, то сила передается дальше и цель рассыпается.
– Вы можете показать мне сейчас? – с надеждой спросил Кристофер.
Пин покачал головой.
– Твоя мать захочет, чтобы ты вернулся в камеру. Скоро ужин.
– Как вы…
Часы пробили поздний час, и Кристофер резко повернул голову к сторожевой башне. Казалось, даже в такие бессолнечные дни загадочный старик всегда знал, сколько времени. Обернувшись к мастеру Пину, Кристофер увидел, что стоит во дворе один.
Дрожа больше от возбуждения, чем от холода, Кристофер сквозь дождь пробрался под ржавой решеткой в коридор, прозванный ньюгейтскими заключенными Тропой Мертвеца. И прежде чем постучаться в железную дверь между мужским и женским отделением, он, заглянув в ходы тюремных катакомб, поприветствовал нескольких знакомых.
– А это кто тут еще? – прогремел из-за прутьев решетки над головой голос с сильным шотландским акцентом, и перед его глазами появилось круглое лицо юного Юэна Мактавиша. – Ну, малыш, тебе просто повезло, что ты вернулся до смены караула. Обнаружь тебя Тредуэлл по ту сторону двери, ты куковал бы всю чертову ночь во дворе.
Кристофер в этих стенах родился. Об ужасах Ньюгейта после наступления темноты он знал куда лучше Мактавиша. Его колыбельной было лязганье цепей, крики и стоны больных и шарканье ног осужденных по длинному зарешеченному коридору, откуда уже не возвращались. Иногда его мать плакала о тех, кто шел на виселицу, но не Кристофер. Смерть заключенного часто означала новую обувь или пояс.
Проржавевшая железная дверь пронзительно проскрипела по каменному полу, когда Мактавиш отворил ее настолько, чтобы этот худышка смог проскользнуть, и тотчас снова закрыл, набросил засов.
– Мама всегда посылает меня погулять в день доставки.
Кристофер прыгал с одной босой ноги на другую, пытаясь согреться. Мактавиш ему нравился, и когда ему нечего было делать, он ходил за толстым темноволосым охранником.
Ярко-голубые глаза Мактавиша были в тон его нарядному темно-синему мундиру. И когда он кивнул, в них читалось сочувствие.