- Что ты, Афоня, говоришь, зачем мучаешь моего Петрушу? - подала
голос Наталья Кирилловна, очнувшись. – Петенька подойди, я тебя
обниму.
Блудный сын подошел к кровати, склонившись. Матушка обняла и
тихонько начала плакать, не желая отпускать свою кровиночку. Через
минуту у Петька затекла спина от неудобного положения, да и как-то
стыдно было перед женщиной, чье тело сына он занял.
- Не я такой, жизнь такая, - чуть слышно прошептал парень,
стараясь сам себя оправдать. Чувств любви к незнакомой женщине он
не испытывал, но и неприязни, как таковой, не было. А уж чуточку
постоять в неудобном положении он мог и потерпеть. В какой-то
момент Петька представил, что на этом месте была бы его настоящая
мать, убитая горем, и вот он неожиданно возвращается. Как же она
была бы ему рада! И вот тут слезы жалости, от того, что с его
матерью такого уже не случится, потекли из глаз градом. Братья,
видя столь слезливую сцену, потупившись, вышли, не став мешать
воссоединению матери с сыном…
В палатах Софьи Алексеевны атмосфера была полностью
противоположной. Мебель не выдерживала многопудовых кулаков юной
царевны, разбиваясь в щепы. Женщина крушила все, что
подворачивалось ей под руку. Норов у амбициозной регентши был
совсем не кротким. А сейчас она узнала, что младший брат оказался
жив, и сам добрался до дворца.
- Как эти остолопы могли не прибить мелкого засранца? – новый
комод, еще пахнущий свежей краской, которой проморили дуб,
разлетелся на несколько частей. Мебель в покоях Софии менялась
довольно часто. У нее был магический дар, которого многие боялись.
Она, когда гневалась, впадала в состоянии берсеркера, и ее сила
увеличивалась многократно. Остановить ее в таком состоянии было
крайне сложно, поэтому сейчас никого в этой половине дворца не
было. Уже неоднократно Софья в гневе прибивала и калечила простых
слуг, да и не слуг тоже. Все, кто попадался под горячую руку
царевне, этой самой рукой и огребали. Через два часа Софью
отпускало, и она просто вырубалась, где бы не находилась, а потом
редко помнила, что натворила. Ее в такие моменты пытались оградить
от воспоминаний, но на самом деле боялись, что царевна снова впадет
в состояние немилости. Все, кто ее окружали, старались быть
бесплотными духами и поменьше попадаться на глаза.