С самого начала путешествия я ломала голову над тем, как обойти запрет «Талибана» на фотографирование: прекрасные образы мучили мою душу, но я слишком боялась последствий неразрешенных действий. Поэтому тоскливо смотрела в окно машины и наблюдала, как потенциальные кадры исчезают вдали. В этой стране легче увидеть автомат, чем фотоаппарат. Я знала, что каждая сделанная мною фотография потребует долгих и сложных переговоров – и с моим «махрамом», и с тем, кого я захочу снять. Поскольку я не знала ни фарси, ни дари, мне приходилось целиком и полностью полагаться на своего гида в этой деликатной ситуации. Я не могла самостоятельно работать, не могла войти в жизнь людей без долгих объяснений. За последние несколько лет я научилась наблюдать за людьми, добиваясь взаимопонимания через визуальный контакт. В Афганистане я на людей почти не смотрела. Мне приходилось постоянно напоминать себе о том, что смотреть в глаза мужчинам нельзя. В этой стране существовало множество правил и ограничений, особенно в отношении фотографирования женщин. Но поскольку «Талибан» запретил телевидение, а также все иностранные газеты и публикации, кроме религиозных документов, – большинство афганцев понимали: то, что я снимаю, никогда не появится в их стране. Им не приходилось волноваться о том, что кто-то из соплеменников увидит фотографии женщин, скажем, в Houston Chronicle. Это удивляло меня, но многие – и мужчины, и женщины – спокойно соглашались фотографироваться.
Направляясь в провинцию, мы несколько часов двигались по пыльной каменистой дороге вместе со стадами верблюдов. Молитвы Мохаммеда были слышны даже через шум двигателя. Он перебирал мусульманские молитвенные четки – теспи. Камеру я не доставала. Иногда красота ущелий, рек и зеленых холмов так меня завораживала, что я не замечала, как мой шарф соскальзывал со лба к основанию шеи, а рукава обнажают запястья. А потом видела, насколько недоволен Мохаммед тем, что моя кожа обнажилась.
Первую остановку мы сделали в доме в провинции Логар: Мохаммед хотел показать мне обычную жизнь афганской семьи. Перед глинобитной постройкой, где жила семья из сорока человек, среди сорняков стоял маленький мальчик. Мохаммед послал его позвать кого-нибудь из мужчин. Телефонов в Афганистане нет, поэтому мы не могли заранее сообщить о нашем приезде. Мой гид представил меня как иностранную журналистку, интересующуюся жизнью в Афганистане и людьми, которые уже двадцать лет вынуждены существовать в условиях войны.