Омерзение!
Меня тошнило, выворачивало от ненависти к себе за бездействие, но уничтожать себя я буду потом…
Чувствовала, как он завозился со шнуровкой подштанников, приспуская их, как касался моих голых ног своим толстым, напряженным членом, и во мне поднималась волна такой, неведанной ранее, ненависти, что я содрогнулась, пропустив через всю себя боль от происходящего, приправленную до краев яростной злобой.
- Ненавижу! Как же я всех вас ненавижу!
Вместе с неожиданными словами из пересохшего горла вырвался страшный, каркающий смех.
И я смеялась! Как умалишенная, истерически, громко, навзрыд!
Взахлеб смеялась над собой и над своим насильником, над Гази, над Сашей…
Хохотала первый раз за многие месяцы, искренне, откровенно, до слез из глаз!
Моя реакция окончательно сбила Ихсана с толку, член опал и, сколько он не елозил им по мне, повисший, сморщенный орган отказывался работать. Разозлившись на свое бессилие и мою непрекращающуюся истерику, он, сильным ударом в челюсть, отправил меня на пол.
Голова гудела, скула мгновенно онемела, но я продолжала смеяться! С хрипом, громко, до помешательства, все больше пугая насильника. И тот отступил, отошел на шаг, потом еще… пятясь до двери задом, натягивая штаны, бормотал о моем сумасшествии, обвиняя во фригидности, оправдывая свою мужскую несостоятельность.
Но я не слушала. Не видела, как ушел, заперев за собой дверь и вновь оставив меня одну, не замечала темноты вокруг, и жара раскаленных за день стен, прижимаясь к одной из них спиной. Шок прошел, уступив место нервному срыву, который выливался из меня слезами, выходил с воем из моего горла.
И я кричала!
Кричала от обиды, отчаяния, безысходности, проклиная свою беспомощность и обвиняя Сашу в бездействии! Я не хотела понимать причин, по которым он до сих пор не помог мне, не нашел меня, я выбилась из сил, оправдывая его!
Я устала ждать!
Только сейчас честно призналась себе, что все это время считала часы, дни, отказывалась признавать это, но несмотря ни на что, надеялась, верила… горела от нетерпения!
Он не найдет меня…
Гази снова оказался чертовски прав, и эта правда сейчас уничтожала меня, разрывала на части, живьём, вырывая куски плоти, добираясь до сердца и выжигая там всё: все чувства, которые я в нем глубоко спрятала, бережно хранив все это время, оставляя после себя лишь пепел разочарования и горечи.