Торкли Хена как раз подлетал к дому, когда синхрон позвонила и сходу сообщила:
– Тебе надо приехать в седьмую допросную! Дирелл сказал – это важно! И мне тоже так кажется! Это может помочь в поисках Форенса! Сама увидишь! Жду на месте!
Вот ведь! Не успела прибыть обратно на базу, как уже раскомандовалась! Я хихикнула.
– Хорошо. Скоро буду.
Хен покосился на меня и спросил:
– Подвезти?
– Откуда знаешь, что надо? – удивилась я.
– У тебя вид того, кто получил важное и неплохое известие. А твое «скоро буду» подразумевает, что ты отправляешься для уточнения.
Я подняла брови.
– Ну я ж все-таки начальник секретной базы! Обижаешь! – развел руками Хен. Он изо всех сил старался вести себя как ни в чем ни бывало, и я поддерживала это начинание спутника. Не хотелось бы напряжения между нами или какой-то там недосказанности, неловкости.
Вроде бы их и не было, насколько я могла судить. Мне почудилось даже, что Хен испытал облегчение, когда выложил мне все, и мы расставили точки над «и». Складывалось ощущение, что фельрианца жутко тяготило то, что он не может отказаться от меня. Но и сдать назад Хен оказался не в силах.
Поэтому мой отказ был болезненным для него, чувствительным для его самолюбия, но полезным для нас обоих.
Сойдись мы, каждый ощущал бы себя виноватым перед Эрделлом. Я – за то, что предала мужа, чья гибель далеко еще не доказана. Мужчину с большой буквы, который никогда меня не бросал и не разочаровывал. Хен – за то, что, пока боевой друг и товарищ в беде, воспользовался случаем и отбил его женщину.
– Верка с Диреллом что-то новое нарыли по поводу Эра, – после минутных размышлений поделилась я с Хеном.
– Куда ехать?
– В седьмую допросную.
Хен сорвал торкли с места, и мы помчались в указанном направлении.
Вообще-то на базе редко кого-то допрашивали – это была, мягко скажем, не наша специальность. Однако тут все-таки работала собственная полиция. А иной раз перед приездом оперативников содружества мы проводили беседы с задержанными или же пленными. В рядах МЧС даже появились дознаватели: кажется, их ввели незадолго до того, как Эр позвал меня к себе на работу.
Допросная выглядела как пустая комната с парой стульев, разделенных столом. Над ними из потолочных плит проливался свет.
В комнате опрашиваемый находился один. Видимо, очной беседы не требовалось – с ним общались по роботу-коммуникатору.