Первым впечатлением после того, как я открыл глаза, было
отвращение. Немудрено, если в двадцати сантиметрах над собой
обнаруживаешь здоровенную зеленую татуированную харю с желтыми
радужками и вертикальными зрачками, она довольно скалилась,
показывая внушительные клыки. Причем левый верхний был обломан. Я
заорал и попытался вскочить. Не удалось, поскольку оказалось, что я
был привязан к массивной каменной глыбе. Тварь проигнорировала мой
рывок, хмыкнула и хрипло спросила, как ни удивительно, на понятном
языке:
— Кто ты? Помнишь меня? Знаешь, кто я? Как чувствуешь
себя?
Не подумав, ответил:
— Слушай, колдун, ты что, меня, старый хрыч, тут зарезать
решил?
Вопрос-то был мой, а вот информация о харе и язык ответа пришли
неизвестно откуда. Я попытался найти источник знаний, пока
рассматривал окружающее. Глыба находилась в пещере, выход из
которой частично закрывала бревенчатая стена. Освещалась пещера
двумя факелами, однако, как ни странно, и так было прекрасно
видно.
Тем временем колдун, спрятав клыки, рассматривал меня с явным
удивлением. Похоже, старикан потерял дар речи.
Экскурс в память обнаружил две линии воспоминаний. Первая
касалась некоего Даниила: родился, рос, учился, служил, шкандыбал
на костылях. Вторая — некоего Края, молодого орка на пороге
совершеннолетия, то есть незадолго до первого боевого похода,
новика, как говорили на Руси. Родившегося и до недавних пор
проживавшего не на Земле, а в мире, именуемом Крайн. Воспоминания
переплетались, и от этого, увы, болела голова. Стоило больших
усилий разобраться, чья память показывает кадры последних перед
приходом в себя событий. Вот меня бьют чем-то вроде трубы по
голове, вот у меня в ходе «мародерки» на раскопе в разрушенной
крепости начинает светиться амулет, носимый на шее уже лет семь. А
потом он вспыхивает. Далее воспоминания были общими: зубастая харя
во весь экран.
Что интересно, такой же амулет присутствовал и в другой линии
моих воспоминаний. В память о службе он был носим на груди, вместе
с крестом. Был найден в разваленной неизвестно когда и кем старой
чеченской башне при установке ОЗМ-72. Тогда это не показалось
значимым событием, и светло-зеленый каменный ромб, весь в
непонятных значках, с почерневшим серебряным кольцом наверху
перекочевал в нарукавный карман комбинезона. А вот после выстрела
из РПГ-7 со склона при эвакуации подразделения бронегруппой, когда
граната, не взорвавшись, дала рикошет от башни БМП и воткнулась в
землю в метре от этого самого кармана, данное событие было сочтено
знаком судьбы, каменный ромб стал амулетом и перекочевал на шею.
Хотя, если честно, та граната просто не успела встать на боевой
взвод, до стрелка было метров тридцать.