Он промолчал. Потом сказал резко, как плюнул:
— Конунг нам на помощь пришел…
Эрик ударил меня в лицо. Убрать голову я не успел. Поделом,
нечего зевать. Был бы умнее, ожидал бы. Завалившись назад с бревна,
я схватился за мизеркорд, чтобы соперник в запале не добил
чем-нибудь острым.
Того уже крутили товарищи, отбирая меч, к нему приближался
Снорри. Эрик поливал меня матом. Помимо прочего, перешел на
личности конкретно:
— Ты, ублюдок короткорукий. Меня в лжи посмел заподозрить?
В хлеву зачала мамаша от неизвестно кого! В бой не ходил, а что-то
пытаешься сказать…
Оказывается, не только я внимателен к личности оппонента…
Поток словесных помоев прекратил Снорри — элементарно перекрыл
парню кислород, взяв за горло. Мать была родственницей Снорри, а
отец если не другом, то деловым партнером.
Тут включилась моя вторая половина личности: Край был оскорблен
упоминанием матери до глубины души — или обеих душ, сразу не
понять.
— Тебе ли об ублюдках говорить, пес помойный, о своем хлеве
вспоминая! Что же ты тогда про свою мать помалкиваешь!
После чего крутить руки и отбирать оружие начали у меня…
Короче, представление удалось. На все триста процентов.
Главарь поселкового парламента, по совместительству судья, его
честь Кнуба А'Корт на глазах наливался желчью. Рядом с ним
пристроились колдун и бургомистр. Обошлись без присяжных. Все
сверлили глазами нас с Эриком, а мы резали друг друга ненавидящими
взглядами.
Ситуация была непростой. Будь я полноправным воином, ситуация
разрешилась бы сама собой в поединке. Но я только новик, так что
громкие вопли Эрика о том, что он меня вызывает и убьет, ни к чему
не приведут, пока я добровольно не соглашусь. И заставить меня
невозможно, и в трусости никто не обвинит. Примирить тоже непросто:
он ударил первым, но я-то провоцировал Эрика, публично усомнившись
в его правдивости. И за меньшее убивали.
Не дожидаясь решения судьи, я заявил:
— Круг. Будем биться. Он мою мать оскорблял. Хотя
кому-кому, но не ему матерью гордиться.
Эрик, все еще зажатый охранниками, в ответ снова разразился
матом.
Кнуба прокашлялся:
— Ты — новик, не воин пока. Он не может тебя вызвать. А
язык, однако, прикуси.
— Нет, он может меня вызвать, потому что я согласен. Такие
слова кровью смывают. Если думаете, что трусом прослыть боюсь, то
ошибаетесь.