.. Для нас все дети – наши!
Итак, я разработала на первых порах программу-минимум – как довести наших «незнаек» до уровня хотя бы середнячков из домашних. Однако «постановить» и «исполнить» – всё-таки далеко не синонимы. С чего начинать и как вообще провернуть это казавшееся немыслимым мероприятие, я смутно себе представляла.
– А вы сходите в школу, на уроки, – посоветовала мне воспитательница второго отряда (у неё в отряде с учебой был относительный порядок – двоечников всё же меньше, чем остальных).
Я так и поступила.
Выбрала часы, когда идут самые «срывные» уроки – те, на которых учителю и рта не раскрыть. Стою в коридоре, под дверью седьмого. В этом классе больше всего моих ребят. Ласкают слух «перлы»:
– Заткнись, урррод!
– А в хатальник не хочешь?
Идёт обычный обмен любезностями между моими и домашними. Осторожно приоткрываю дверь, заглядываю в класс. На последних партах увлеченно режутся в дурака. На линии сближения – посередине класса – вот-вот разразится баталия. Двое уже вцепились в патлы друг друга. Охрипшая от бесконечных окриков, заведенная до предела несчастная учительница тщетно пытается переорать учеников – уже стоит невообразимый ор и свист.
И тогда она прибегает к последнему средству – начинает ставить всем подряд «пары». А зря! Никого это, конечно, не пугает. Мои-то точно знают – за четверть всё равно выведут «тройбаны». Детдомовцев на второй год не оставляли. Вхожу (завуч дала разрешение, хотя и не очень охотно). Взгляд учительских глаз красноречив – «сами видите»… Моё появление ещё более накаляет атмосферу. Но теперь мои ведут себя уже по-другому. Сотворят какую-нибудь пакость и тут же уставятся на меня бесстыжими гляделками: ждут, когда урезонивать начну (мол, свою слушать будем). Вот такие штучки эти детки… Визиты на уроки пришлось прекратить. И так уже всё ясно.
.. Потом я много раз ходила в «инстанции», в том числе, и в роно – с просьбой отделить детдомовцев от домашних, посадит их в разные классы. И родители домашних тоже хлопотали о таком разделении, однако на все эти слезные просьбы был один ответ: «Мы не можем делить детей… Для нас все дети – наши!» Но это было демагогией чистейшей воды. И страдали от этой уравниловки все – и домашние дети, и наши воспитанники, и родители, и, конечно же, мученики-учителя. И сколько я не пыталась объяснять высокому руководству, что, закрывая глаза на видимые противоречия, мы лишь усугубляем их, понимания достичь не удалось.