− Плевать.
− Неожиданно, конечно. Но… пох*й, пляшем? – произносит Баева, растянув губы в ослепительной улыбке.
Громкая музыка, беснующиеся на танцполе люди, полумрак и разноцветные всполохи света − всё это до боли напоминает «Эру», отчего тут же неприятно колет в груди. Заказываю бокал за бокалом, пытаясь залить таким образом свои воспоминания, и снова возвращаюсь на танцпол. Когда я в очередной раз возвращаюсь к бару, Баева уже сидит в окружении двух мужчин, один из которых начинает меня «клеить» стандартными и неоригинальными подкатами.
− Может, на брудершафт за знакомство? – обращается он ко мне.
− Да запросто, – мы выпиваем и целуемся, откровенно, грязно и неприятно.
− Я хочу танцевать, – выкрикиваю я, хлопая по столу ладонью.
− Так пошли, детка, зажжём этот танцпол, – произносит мой новый знакомый, беря меня за руку и вытаскивая из-за стола. Наши танцы такие же, как поцелуй: пошлые, грязные и откровенные. Его руки лапают меня за бедра и грудь. Он прижимает меня к себе слишком тесно, а я лишь закрываю глаза, позволяя ему всё. Если бы эти чужие руки помогли мне забыть прикосновения Артёма… Если бы… могли вытравить все мысли, вытеснить давящее одиночество. Алкоголь ударяет в голову до состояния «карусели». Я смеюсь и повисаю на руках незнакомого мужчины, а потом и вовсе не совсем понимаю, куда он меня ведет. Он что-то шепчет мне на ухо, целует мою шею. Мне до рвоты противны его мокрые губы, скользящие по моей коже, но оттолкнуть или прекратить это нет никаких сил. Может, это и к лучшему. Я открываю глаза, стараясь оглядеться, и понимаю, что мы в кабинке туалета.
− Детка ты сверху, окей? – говорит мой спутник, спуская джинсы и устраиваясь на крышки унитаза. – Ну же, иди ко мне, – он притягивает меня к себе и, задрав платье, сжимает мои ягодицы. – Блин, у меня в кармане резинка, достанешь?
− Дай минуту, мне плохо, – я делаю шаг назад, пока он старается достать презерватив из кармана, и, почти вывалившись из кабинки, натыкаюсь на раковину, в которую меня и тошнит. Голова кружится. Прополоскав рот, сажусь на холодный пол и почти отрубаюсь, даже не соображая, куда подевался мой спутник.
− Дин, Ди-инка-а, вставай, – насилу открываю глаза и вижу перед собой Настю. – Ну, ты даёшь мать. Тебе плохо? – я лишь утвердительно качаю головой. – Этот урод тебе что-то сделал?