Я демонстративно положила руку на грудь. Сердце в самом деле заныло, хотя вряд ли это следствие Аллочкиных наездов, к ним я давно привыкла и относилась спокойно.
— Прости-прости! Меняем тему! — подруга взяла графин и стала разливать лимонад по бокалам. — Знаешь, что я целый день пою? В маршрутке крутили, привязалось, сил нет!
— Откуда мне знать? — усмехнулась я. — На маршрутках сто лет не ездила.
— Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца… — фальшиво гундосила Аллочка.
Я замахала руками, призывая подругу заткнуться:
— Глупая песня.
— По-моему, очень жизненная! Главное — не терять надежды! Возьмём тебя!
— Давай не будем, — всерьёз нахмурилась я.
— Почему?
— До тридцати не дотяну.
— Прекрати! Нельзя жить с таким настроением!
— С моим здоровьем нельзя жить, ты это прекрасно знаешь, так что…
Услышав в моём голосе слёзы, подруга вздохнула, грустно качая головой:
— Сменим тему.
— Именно.
— Предлагаю загадать желание! Помнишь, на новый год загадывали? Повторим. Тут требуется настойчивость!
— Алла, мы давно не дети, чтобы верить в такие вещи.
— Возраст тут совершенно ни при чём! Главное — не сдаваться. Так что бери бокал!
Я послушалась. Подняла свой лимонад, посмотрела на просвет, усмехнувшись:
— У меня одно желание — здоровое сердце. Ничего другого загадывать нет никакого смысла. А это неисполнимо.
— Есть смысл! — подруга придвинулась ко мне, обняла за плечи. — Ты неправильно загадываешь! Нужно так: хочу прекрасного принца! И не просто принца, а доктора! Повторяй!
— Принц, работающий в кардиологии? Что-то я слабо себе представляю…
— Худо у тебя с воображением! Давай я буду представлять, а ты только повторяй! — теребила меня Аллочка. — Ну!
Я засмеялась:
— Ну?
— Прошу презентовать мне лучшего принца-медика во Вселенной!
— Лучшего принца-медика во Вселенной, — повторила я с улыбкой.
— Пусть он подарит мне новое сердце и… — продолжила подруга. — И любовь!
— О-о! — протянула я. — Любовь не для меня.
— С новым сердцем будет для тебя всё! В том числе и любовь. Повторяй!
Что ты с ней будешь делать? Такая уж она, моя единственная подружка — цепкая, взбалмошная, невозможная… Но другая и не выдержала бы моего общества столько лет.
Поддавшись напору, достойному строительного бульдозера, я повторила за Аллочкой всё слово в слово и осушила, наконец, бокал. Подруга тоже выпила и уверенно заявила: