— Да вот, в траве валяется. Забирай себе! Мне он не нужен.
Совсем.
Я собрался было высказать все, что я о нем думаю, но меня
прервал громовой голос какого-то мужика:
— Это кто мне тут лесных девок портить собрался?! — мы
повернулись на голос. Из чащи стало выходить нечто, что вызвало
мгновенный мороз по коже. У меня. Филька, тот вообще бухнулся в
траву, оставив у меня в руках значительный клок своих волос и
отчетливо громко пустил газы.
А я все стоял и смотрел, как из леса на меня выходит нечто
двуногое, покрытое медвежьей шкурой, на голове рога оленьи, а
вместо лица сплошная бородища и глаза ярко горят.
— А ты кто? — поддав петуха в голос, спросил я.
— Я хранитель этого леса!
— Башку склони. — раздался не то шепот, не то поскуливание, у
моих ног. — Это волхв.
Новые открытия
Волхв вылез на поляну, а позади него, в самой тьме лесной чащи
стали видны красные огоньки глаз. Могу ошибаться, но, надеюсь, что
это всего лишь волки.
Мужик, неопределенного возраста, возможно дед, подошел ближе и к
чему-то принюхался. К Фильке, наверное. Я тут не причем. Вот
честно!
На всякий случай, я покрепче сжал в руке заветную монетку.
Надежды на то, что она зарядилась не было. Как не было надежды ина
то, что этого дедулю можно завалить с одного удара.
— Расслабься, — проскрипел волхв и первым делом шагнул к
волколаку. — Это кто тебя так?
Я собрался было ответить за него, так как он от страха совсем
соображать перестал, но Филька Голод неожиданно ответил, не
поднимая головы:
— Василий Шереметьев, насильно привязку к себе делал. А я сбежал
от него.
Что? О чем он говорит? Его же скелет своим мечом проткнул.
— Обернись. — приказал волхв.
— Сил нет. — признался Филька. — Раны еще не затянулись...
Волхв склонился над волколаком и простер над ним длань. Не было
ни пафосных заклинаний, ни эффектных спецэффектов. В какой-то
момент рана на спине волколака стала быстро затягиваться.
— Спасибо, могучий. — искренне поблагодарил Филька своего
благодетеля. — Может быть тогда и череп залечишь?
— Обернешься, сам при трансформации зарастет. Силу на тебя еще
тратить. Оборачивайся, давай.
Повинуясь приказу, прямо тут, не вставая с колен, Филька выгнул
залеченную спину и почти мгновенно раздался вширь и ввысь, попутно
обрастая шерстью и теми пульсирующими наростами, которые я приметил
еще в тот момент, когда его впервые увидел.