Я подождал, когда Ренат отвлечётся и вернулся к той фотке, нашёл и другую, на которой была с нами как раз Евгения, скинул себе обе сообщением через приложение социалки, где переписывался с Ренатом, скинул и удалил… шпион, мать его.
Почти помешался, вглядываясь в этот единственный кадр, который у меня остался. Больше ничего…
А сейчас видел эту самую Евгению, которую тоже изучил по фотке — быть не может. Проследил за ней взглядом, стараясь не терять из виду, но при этом и заинтересованности показывать было нельзя – Ренат питался скандалами, пиарил Герелых как мог, живота не жалея. Меня откровенно порой воротило, потому что не важно, что я там творил, всё равно агент делал на этом бабки, привлекая внимание к персоне, продвигаемого им писателя. Но тут я сам был виноват, впрочем — хочешь бабки? Крутись!
— Валим? – спросил Ренат, и скорее всего проследил за направлением моего взгляда, а я постарался сделать вид, что просто осматривал помещение.
— Я остаюсь, – возвестил, как можно буднично.
— Тёлку прикольную нашёл? – ухмыльнулся агент. Словно и правда верил в образ им же самим созданный — Владислав Горелых, долбанутый на всю голову повеса, циник и козёл, любит тусовки и девок, пить и трахаться. Иначе и не вдохновляется.
А на деле я, Константин Горов, и представить себе не мог, что так меня распишут… До всего этого движа отношения более менее серьёзные были только два раза. Бухать бухал, да, тусил по молодости с друзьями, куда без этого? Но жил-то в квартирке с бабушкой девяносто лет, за которой присматривал, чтобы лекарства не забывала пить и газ с утюгом не забывала выключать. Был у меня чёрный с подпалым пёс, породы неизвестной, типа помесь хаски какой-то с хрен знает чем, сунули его мамане, как чихуа-хуа, а потом чихуа превратилось в нихуа себе, размером с овчарку. И ведь забавно – назвали я и отец эту блоху, а не пса, в прикол Лютым, мама Лютиком звала, а потом – где там Лютик? Коняка. Хотя мы так Лютиком и называли.
Работал пятидневку, вечером писал, по пятницам или субботам бывало в бар с друзьями или коллегами мог пойти, девушки, ну, так бывало, но мимолётом, потому что юмор у меня жестковат, и писать мне нравилось больше, чем отвисать или по городу таскаться, девушек развлекая, тем более, что скрывал от всех своё писательство.