— Ещё шаг, – предупредил я, — и я устрою тебе моноспектакль, как думаешь, где будет интереснее? Там, – кивнул на зал, — или здесь?
— Костя, пожалуйста…
— Нет, даже не пытайся. Шаг, и то, что сейчас происходит, будет везде. Твой звёздный час, слава, хотя ты кажется так усиленно избегаешь этого, – и я понимал, что обижал её, снова, снова, как тогда почти семь лет назад, делал больно словами, но ставил на кон, всё ставил. Конечно блефовал, но чтоб мне, я её хотел, так сильно, до одурения хотел эту женщину, сейчас сжавшуюся под моим напором. И больно было её так давить, но… да я не знал, как иначе. Стоял и молился, чтобы она поддалась.
— Вот и ценность моя, – выдавила она, а я, конечно, сломался, выбило дух от её слов.
— Я просто хочу поговорить, – попросил тихо и с надломом.
Она с секунду жалась, потом бегло осмотрелась, кажется искала место, где можно поговорить, но я знал, что тут под камерами с ней говорить не буду. Она сдалась, а значит этого уже довольно – взял её под руку и повёл вперёд. Знал, что на этаже ниже есть зимний сад и там были не камеры, а муляжи, потому что что-то там напутали при подключении и камеры накрылись, осталась только одна на входе – мне Ренат рассказывал. Типа тёлочек жарил здесь, романтик херов.
— Ну, вещай, – я поставил её к окну, возле какой-то пальмы.
— Что? – нахмурилась она.
— Ты что-то там про стеснение сказала. Кого, чего? Очень интересно.
— Я думаю, что ты понял…
— Неа, вообще нет, – мотнул головой, сдерживая себя, чтобы не сгрести в охапку и не трахнуть прямо здесь. — Я у тебя в таких местах был, что как-то тупо было бы стесняться, не находишь?
— Ты… ты меня не видел, и это… – промямлила она, сжимая ноги, а я с триумфом и голодом подумал, что завёл её.
— Так чьё стеснение-то? Твоё или моё? – включал урода морального, потому что поддамся и не важно ничего будет. Хотя уже вот понимал, что не важно всё.
— Костя, перестань, пожалуйста, – попросила она со слезами на глазах. — Для тебя всё просто, ты развлекаешься так? А я… я… для меня не просто, понимаешь? Не просто. Я сделала то, чего не должна была делать, я совершила…
— Тшш, – я сдался, сделал шаг, обнял её, потому что сейчас она напомнит мне, что даже рядом с ней стоять нельзя, потому что она семейная, у неё там где-то муж и дети, один, два, трое? Мне было важно? Она сказала, что мне всё просто? Но не черта не просто, всё отвратительно, било наотмашь. Я так сильно хотел себе эту женщину, она стала моим наваждением, сумасшествием, сумраком. В её глазах столько всего моего, только моего. И не хотел верить, что есть кто-то, кто видит то же, что и я. Не видит. Нет. Прижал её к себе и почувствовал столько всего, наверное вот сейчас можно описать того, кто дышит впервые, после того, как умер. Вдох, выдох, ею одной.