Дворжецкий воскликнул:
— Вы сами себе противоречите! Если мы все сейчас вместе
действительно провалились куда-то во времени, как тут по радио
объявили, тогда и ваше время, на которое вы ссылаетесь, как и ваши
пресловутые законы, фиктивны для меня не меньше, чем мои документы
для вас!
Соловьев ухмыльнулся и проговорил:
— Да, мы все находимся в далеком прошлом. И точно пока
установлено лишь то, что нас отбросило во времени до начала
колонизации Марианских островов испанцами. Но, не забывайтесь,
Борис. Сила на нашей стороне. Следовательно, и власть здесь наша. А
это означает, что, независимо от времени, шестнадцатый век нас
окружает или, например, четырнадцатый, вы будете исполнять наши
социалистические правовые нормы и никуда от этого не денетесь.
Потому предлагаю по-хорошему сотрудничать с нами. Поверьте, в
создавшейся ситуации вам это будет гораздо выгоднее.
— А если не стану сотрудничать то, что, расстреляете? — задал
вопрос Дворжецкий.
— Зачем же. Найдем применение. Молодая Марианская ССР нуждается
в рабочих руках. Поработаете среди туземцев и перевоспитаетесь,
возможно. Труд, знаете ли, облагораживает. Впрочем, у вас есть
время подумать.
Закончив беседу, Соловьев вышел из коморки, а матрос задраил за
ним снаружи железную дверь. После чего, снова оставшись в
одиночестве, Борис серьезно задумался о собственном положении,
поняв, что этот особист совсем не шутил.
Когда компания гостей яхты Дворжецких
услышала объявление по громкой связи о том, что они, в результате
советского научного эксперимента, переместились в прошлое, все как
раз находились в верхнем салоне-баре на обеде. Услышав потрясающую
новость, Софья поперхнулась коктейлем, который сделала, самовольно
взяв на себя заботы бармена, поскольку парень в этот день так на
своем рабочем месте и не появился, да и стюардессы явно не
торопились обслуживать их на этот раз, словно бы весь обслуживающий
персонал яхты разом объявил забастовку и куда-то попрятался. И
любовник Софьи Абрам Альтман долго стучал девушке по спине, пока
она не перестала кашлять.
Адвокат Соломон Розенфельд застыл с
ложкой в дрожащей руке, отчего горячий суп пролился между тарелкой
и самим адвокатом, испачкав ему брюки. А супруги Марченко совсем
перестали есть. Олег и Алиса бросили ложки и уставились друг на
друга так, словно впервые увидали. Михаил Кардамонов побледнел, а
глаза его забегали в разные стороны. Одна лишь Вера, казалось,
сохранила хладнокровие.