– Даже целых пять лет, – поправила Бланш. – Я помню, что, когда он жил у нас, я делала высокую прическу.
– Что же он пишет? – поинтересовалась Милли.
– А вот что: «Дорогой мистер Гослинг, наверное, вы удивитесь, получив от меня весточку после пяти летнего молчания»…
– Я говорила: пять лет, а не четыре, – вскричала Бланш. – Читайте дальше, папочка.
Папочка продолжал читать: – «… но я все это время странствовал по свету, и у меня не было возможности вести переписку. Теперь пишу, чтобы предупредить вас, что через несколько дней я буду в Лондоне и не прочь был бы опять снять комнату у вас, если найдется».
– Мне кажется, он мог бы написать об этом мне, – слегка обиделась миссис Гослинг.
– Конечно, – согласился ее муж. – Но этот Трэйль всегда был чудаком.
– По-моему, он с пунктиком, – вставила Бланш.
– И это все? – спросила миссис Гослинг.
– Нет. Дальше он пишет: «Не могу дать вам адреса, так как, сейчас еду в Берлин, но побываю у вас лично в первый же день приезда. В Восточной Европе сейчас не безопасно. В Москве было уже несколько случаев заболевания новой моровой язвой, но власти всячески замалчивают это и не позволяют об этом писать в газетах. Искренно ваш, Джаспер Трэйль».
– Еще чего выдумал! Надеюсь, не возьмете же вы его теперь платным жильцом? – сказала Бланш.
Гослинг и жена его задумчиво переглянулись.
– Положим… – начал было Гослинг.
– Он может занести заразу, – подсказала миссис Гослинг.
– Ну, этого бояться нечего, но жильцов-то нам теперь не нужно. Пять лет назад, когда я еще не был заведующим…
– Ну, разумеется, папаша. Что сказали бы соседи, если бы узнали, что мы опять сдаем комнаты?
– Я сам об этом думал. Но, все же, пусть зайдет, так просто, в гости. Тут дурного нет.
– Конечно, – поддержала миссис Гослинг, – хотя я все же нахожу, что ему следовало написать об этом мне.
– Я вам говорю: он с пунктиком, – повторила Бланш.
Гослинг покачал головой. – Ну, это вы напрасно. Он малый с головой.
– А что, девочки, не пора ли бай-бай? – спросила мать, откладывая свое штопанье.
Гослинг опять зевнул, потянулся и грузно поднялся с кресла. – Я, по крайней мере, не прочь. – Он опять зевнул и пошел обходить дом, как всегда делал это перед сном.
Вернувшись в гостиную, он поцеловал дочерей, и они вместе с матерью пошли наверх. Гослинг заботливо вытащил из огня наиболее крупные куски угля и пригреб их к решетке, свернул коврик, лежавший у камина, убедился, что окно заперто на задвижку, погасил лампу и последовал за своим «бабьем».