Дознаватель то ли шеей дернул, то ли так неловко повернулся к
своим коллегам, но засопел громко. Задавал еще какие-то вопросы,
которые Хелен большей частью игнорировала или талдычила в ответ
свое – "Не помню. Не знаю".
Как ей выбираться из подземелий Управления, не представляла. Вот
это ее ракасы подставили по полной! И надо же, как выкрутили –
теперь ее, можно сказать, первого охотника на ракасов, сумевшего
хоть как-то, но поджарить своими нанами, сами люди готовы чуть ли
не убить, считая тем самым демоническим отродьем.
Какая ирония!
Еще бы понять, как Аршадан распознал так сразу в дочери чужую
душу... Но голова не хотела работать, тяжелела всё быстрее, глаза
всё настойчивее смыкались.
– Вы что мне в еду подмешали? – тихо возмутилась Хелен,
догадываясь о причине. – То есть в воду?
И не дождавшись ответа, отключилась.
***
Когда Хелен очнулась в следующий раз, было всё так же: в камере
прохладно, вокруг сплошная унылая серость, лишь немногочисленные
магические светильники разгоняли сумрак, а при ней только тонкое
колючее одеяло.
Никаких изменений. И кто знает, это к добру или худу.
Повернув голову, девушка увидела за решеткой две мужские фигуры.
Опять тот же насупленный охранник и еще один мужчина в черном,
видимо, стражник от Управления.
Но хуже всего то, что телу захотелось... справить свои
физиологические потребности. Пристав на руке, Хелен заозиралась и
увидела в полутемном углу своей части камеры деревянную
перегородку, с одной стороны прикрытую тканевым занавесом. Очень
надеясь, что это именно то, что ей нужно, девушка встала и, опять
натянув на плечи одеяло, босиком по холодному полу под пристальными
взглядами напрягшихся мужчин проследовала в угол.
Так и есть. За перегородкой и занавесом небольшой угол с дыркой
в полу. Вроде бы чистый. Борясь с диким смущением, брезгливостью и
холодом, Хелен уединилась за столь ненадежным укрытием, а затем
поспешила вернуться в кровать, чтобы сесть и растереть озябшие
ступни.
Мужчины в другой части просторного помещения, которое всё равно
слишком напоминало серый каменный мешок, молчали. Хелен тоже.
Молчала, растирала руки, по-прежнему с тяжелыми магическими
ограничителями, и ноги и оглядывалась.
На ее столе у решетки стояла кружка и вроде бы опять хлеб, на
этот раз на тарелке. Но она местную еду больше не отважится есть.
Кто знает, зачем ее усыпляли, что с ней делали, пока она была в
отключке, и что захотят опять провернуть.